– Буду искать покупателей – объявил он отцу. – Переговорю с деревенскими, может, из них кто возьмёт. Главное, чтобы в хорошие руки попало. Жалко дуракам отдавать. Цена – это дело пятое.
– Ты только задарма-то не продавай! – наказал батя.
Константин Александрович взял отпуск на работе, и в четверг, когда дома никого не было, стал потихоньку собирать…рюкзак. Этот старый советский рюкзачок он тоже прихватил давеча у бати. Кинул туда пару простых рубах, трусы-носки, ношенные трикошки, полотенце. В общем-то, и всё. Это когда с женой собирались куда-нибудь «по европам», нагружал он своим тряпьем здоровенный чемодан на колесиках. Отважно пёр за собой по аэропорту, пыхтел как паровоз. Сейчас этот «чумодан» со шмотьём тоже был собран и спрятан в багажнике его джипа. В порядке конспирации. Ведь едет он, как обещал супруге, на Мальорку, к Средиземному мору. Понежиться под ласковым испанским солнышком.
Ах, если бы знала руководитель департамента имущественных отношений, что мчится сейчас её муженек поездом на Кострому…
В деревню Константин Александрович приехал уже под вечер. Таксист болтал без умолку всю дорогу, мешая наслаждаться природой и тишиной. Хотелось рявкнуть на него, чтобы заткнулся со своей «политикой». Но тот, обрадовавшись вежливому пассажиру, плотно присел на уши, критикуя то мэра, то губернатора. Заодно прохаживался по всем российским государям, начиная с Петра Первого.
Наконец, машина въехала на деревенскую улочку. Константин Александрович, вспомнив описания отца, принялся искать нужный дом. «Зелёный фасад, двускатная крыша, аккуратный заборчик…Ориентир – большая береза под окнами». Вот по этой березе и нашёл жилище дяди Миши. Ткнул пальцем в неказистую лачугу:
– Приехали…Остановите.
– У меня нет размена – таксист жадно посмотрел на «тыщонку». – Может, помельче будет?
– Сейчас гляну.
– Ох, и воздух здесь! Благодать…Твоя хибара? Сколько ей уже годков? А окна на зиму что ли заколотил? Правильно – неча шастать кому не след!
Константин Александрович спешно расплатился, желая поскорее избавиться от трепача. Сроду не любил болтливых мужиков. В его нефтегазовой компании тоже хватало шалаболов, которые перетирали каждый день старые и новые сплетни. Ходили из кабинета в кабинет, обмениваясь «впечатлениями».
Калитка была перетянута проволкой. Немного повозившись, Константин Александрович распахнул её и зашёл на двор. Слегка не ожидал, что внутри такие заросли. Трава по пояс, попробуй-ка пройди! Там, в поезде, ему представлялся широкий чистый двор, с аккуратно сложенными дровишками. Как в старых комедиях про деревенскую жизнь.
– Оскудела земля без хозяина… – повторил он чью-то фразу, тоже, наверное, из советских фильмов.
Продрался сквозь заросли к домику, и отворил дверь. В нос ударил затхлый запашок. Солнечный свет едва пробивался сквозь забитые окна. Константин Александрович скинул башмаки, и, минуя сени, прошёл в гостинку. Хлопнул ладонью по выключателю, и комнату радостно озарила люстра.
– Вот моя деревня, вот мой дом родной! – воскликнул нежданный гость, плюхнувшись на тахту. – Вот качусь я…эээ..качусь я…по горе кривой. Ну что, давай обживаться, босота!
Осмотрелся вокруг. Простенькая незатейливая обстановка. Советский сервант с кучей посуды. Там же – фотокарточки и книги. На тумбочке громоздиться старая радиола «Кантата». В углу – ламповый телевизор с самодельной антенной. А в общем-то, уютненько. Пылищи только…
Душа требовала работы! Ручной, крестьянской. Константин Александрович открыл повсюду окна и выбил изнутри молотком доски, служившие ставнями. Дом наполнился солнечным светом и свежим воздухом, весело приветствуя жильца.
– Так-то лучше! – сказал новоявленный хозяин, уже успев взмокнуть от простой работёнки. Незнакомой, но желанной.
Затем набрал ведро воды и принялся вытирать пыль со всех полок.
– Это не в офисе херней маяться! Только поворачивайся! – понукал сам себя.
Через час комнаты сверкали чистотой.
– Другое дело, мужик! – похвалил себя же.
Усталый, но довольный Константин Александрович решил перекусить. Выложил из рюкзака на стол бутылку коньяка и ветчину. Хотел было взять рюмку из серванта, да передумал. Налил коньячишко в старую железную кружку. Так оно душевнее, что ли. По-нашему, по-простому. Ухнул в себя круженцию, закусил колбаской. И стало на душе совсем хорошо. Тут еще ветерок с полей поддувает, пахнет разнотравьем и дождём. За окном – шелестит берёза молодой листвой. В комнате тикают себе ходики.