Нейл не стал его поднимать, он приложил к ключу два пальца, лёгким прикосновением изучая резьбу нового подарка.
— У меня всегда было достаточно денег, чтобы жить в уюте и комфорте, но в приличных заведениях обычно задают слишком много вопросов. Все эти проверки личных данных, кредитных выписок, чеков, тех вещей, которые я не могу предоставить, не наследив при этом. Я бродяжничал в Милпорте. До этого неделями жил в паршивых дешёвых гостиницах или взламывал чужие машины, чтобы переночевать, или искал места, где можно платить из-под полы.
Нейл на секунду замолчал и продолжил:
— Приходилось постоянно бежать. — Он перевернул ключ в ладони, пальцами вжимая холодный металл в кожу. Нейл так часто крутил в руках ключи от дома Эндрю, что уже успел наизусть выучить каждую их впадину и зазубрину. — Приходилось постоянно врать, прятаться, исчезать. Я никогда нигде не задерживался и ничего не называл своим. Но тренер дал мне ключи от стадиона, а ты предложил мне остаться. Ты дал мне ключ от места, которое сам называешь домом.
Нейл крепко сжал руку, представляя отпечаток, который новый ключ оставит на коже ладони, и поднял взгляд на Эндрю.
— У меня не было дома с тех пор, как умерли родители.
Эндрю ткнул пальцем в щёку Нейла, разворачивая его голову в другую сторону.
— Не смотри на меня так. Я не ответ на твои вопросы, и пиздец как уверен, что ты – не ответ на мои.
— Я не ищу ответов. Я просто хочу…
Нейл беспомощно взмахнул руками, будучи не в силах закончить мысль. Он не знал, чего хочет; он не понимал, что ему нужно. Последние двадцать четыре часа он варился в каком-то непередаваемом пиздеце и до сих пор не мог прийти в себя. Он не знал, как унять эту боль или как заставить голос, упорно шепчущий – нечестно – замолчать.
— Я устал быть никем, — признался Нейл.
Раньше он уже видел этот взгляд Эндрю, когда тот впервые потребовал правду в гостиной Ваймака прошлым летом. Тогда Нейл скормил ему самодельную полуправду, чтобы добиться необходимого расположения к себе; но в итоге ему удалось достучаться до Миниярда не описанием родительских преступлений или их смерти. Всё дело было в глубокой, искренней зависти к Кевину, в захлестнувшем чувстве отчаяния и полного одиночества. После всего, что они вместе пережили за прошедшие пару месяцев, Нейл наконец понял, что скрывалось за этим взглядом. Эта тяжёлая тьма не была осуждением; это было поразительное человеческое понимание. Эндрю уже проходил через это, он достиг этой точки много лет назад и сломался. А Нейл сейчас держался на волоске, отчаянно хватаясь за всё, за что только можно, лишь бы удержаться на плаву.
— Ты – Лиса. Ты всегда будешь никем, — напомнил Эндрю, потушив сигарету. — Ненавижу тебя.
— Девять процентов от всего времени не ненавидишь.
— Девять процентов от всего времени я не хочу тебя убить. А ненавижу я тебя всегда.
— Чем чаще ты это говоришь, тем меньше я тебе верю.
— Тебя никто не спрашивал, — с этими словами Эндрю взял лицо Нейла в ладони и подался вперёд.
Не считая пьяных домогательств Ники, Нейл ни с кем не целовался последние четыре года. Та девушка была худощавой франко-канадкой, которая держала его самыми кончиками пальцев и целовалась так, словно боялась размазать свою яркую липкую помаду. Нейл уже не помнил ни её лица, ни её имени. Он помнил только разочарованное послевкусие и то, в какую ярость пришла его мать, когда их застукала. Тот неуклюжий поцелуй однозначно не стоил последовавшего за ним наказания.
Сейчас всё было совсем иначе.
Эндрю целовал его так, будто от этого зависели их жизни, будто весь его мир теперь сводился только к губам Нейла.
Едва они коснулись губами, сердце дрогнуло и замерло, Нейл, не думая, подался навстречу. Его рука оказалась на подбородке Эндрю прежде, чем он вспомнил, как Эндрю относится к прикосновениям. Сообразив, Нейл опустил руку, вместо этого вцепившись пальцами в рукав его шерстяного пальто.
Прикосновение стало спусковым крючком, послужило отрезвляющим предупреждением. Эндрю отклонился назад только для того, чтобы выдохнуть:
— Останови меня.
Губы припухли; кожа пылала. Нейл едва ли мог перевести дух, он запыхался, словно только что пробежал полумарафон. Но чувствовал такой прилив сил, будто мог пробежать ещё пять таких же. Неожиданная потеря контроля над собой отозвалась паникой где-то внутри. Здравый смысл просил остановиться прежде, чем они оба успеют сделать то, о чём потом могут пожалеть. Но Рене говорила, что Эндрю никогда ни о чём не жалеет, а Нейл просто не проживёт достаточно долго, чтобы это обрело для него хоть какой-то смысл. Но, прежде чем Нейл успел сделать выбор, Эндрю выдернул рукав из его пальцев.
— Отпусти, — потребовал он. — Я не буду с тобой сейчас этого делать.
Практически оттолкнув от себя руку Нейла, Эндрю отстранился в сторону, в ту же секунду покинув его личное пространство. Он поднял недавно затушенную сигарету, а затем, решив, что её уже не спасти, достал из кармана пачку. Нейл наблюдал за ним, пока, чиркнув, не вспыхнула зажигалка, светом очерчивая поселившееся в плечах Эндрю напряжение и резкость его коротких движений. Нейл думал, что стоит что-нибудь сказать, но не понимал, с чего начать. Сам поцелуй и настолько внезапное отступление одинаково сильно сбивали с толку.
Эндрю успел сделать всего одну затяжку, после чего затушил сигарету по соседству с первой. Через пару секунд он прикурил ещё одну, но Нейл, протянув руку, аккуратно забрал её. То, что Эндрю никак не отреагировал на подобную кражу, наверное, можно было считать хорошим знаком. Нейл положил сигарету на бетон рядом со своей и снова поднял взгляд на Эндрю. Тот отбросил пачку в сторону и подтянул колено к груди.
Нейлу стоило бы отступить и не продавливать дальше тему, но ему нужно было понять.
— Почему нет?
— Потому что ты слишком тупой, чтобы отказать мне, — отозвался Эндрю.
— А ты не хочешь, чтобы я согласился?
— Это не согласие. Это не да. Это просто нервный срыв. И я могу увидеть разницу, даже если ты её не видишь, — не отрывая взгляда от линии горизонта, Эндрю провёл большим пальцем по нижней губе, будто пытаясь стереть прикосновение чужих губ. — Я не буду таким, как они. Я не хочу, чтобы ты просто позволил мне.
Нейл открыл было рот, закрыл его, затем попробовал снова.
— В следующий раз, когда тебя назовут бездушным, я буду вынужден полезть в драку.
— Девяносто два процента, — констатировал Эндрю, — приближается к девяносто трём.
Это было не смешно – ничего из этого, на самом деле, не было смешным, – но ответ Эндрю казался таким вредным и настолько в духе самого Миниярда, что Нейл просто не смог не улыбнуться. Он заставил себя убрать улыбку с лица прежде, чем её заметит Эндрю, и тоже перевёл взгляд на кампус.
Впервые за этот день, возможно даже впервые за эту тернистую, неспокойную неделю, он смог спокойно вдохнуть – сдавливающее чувство в груди отступило. И когда это напряжение ушло, Нейл наконец почувствовал, насколько уставшим и по-настоящему измотанным он был. Прошлая ночь была бессонной, ему удалось только немного подремать в машине. Если лечь спать сейчас, то все выходные пойдут коту под хвост, но Нейлу было плевать. Подхватив ключ Эндрю, он поднялся на ноги.
— Эй, — окликнул Нейл, но Эндрю не обернулся. — Спасибо тебе.
— Проваливай, пока я не столкнул тебя с крыши.
— Попробуй. И я утяну тебя с собой, — напомнил Нейл, оставляя Эндрю наедине со своими мыслями.
Каким-то чудом комната оказалась пуста. Нейл закрыл дверь и переоделся в пижаму. Он установил будильник на вечер, но отключил его, когда спустя час так и не смог заснуть из-за мелькающих в голове мыслей. Нейл вытащил руку из-под одеяла и разжал ладонь, чтобы ещё раз взглянуть на свою новую собственность. Зубчики ключа оставили неглубокие вмятины на коже большого пальца. Нейл прикрепил ключ к связке от старой машины Эндрю и качнул их в руке, невидящим взглядом проследив колебание.
После того как мать выбила из него желание всякой близости, Нейл перестал фантазировать на этот счёт. У него по-прежнему были естественные потребности, но он справлялся с ними безо всякого интереса, воспринимая их как голод или жажду. Возможно, отказ от собственных желаний был ничем иным, как способом справиться с жизненной ситуацией. Он не мог себе этого позволить, поэтому не было никакого смысла мучиться и страдать от отсутствия этого. Страх и паранойя долгие годы помогали укрепить заданную установку до тех пор, пока сближение с другими людьми не показалось единственно верным, логичным вариантом.