- Я вообще-то рассчитывала на сочувствие.
- Я тебе очень сочувствую. Но могу ли как-то конкретно помочь?
И прежде чем Эйнелл подумала, ответил сам:
- Конечно, могу! Мы проведем студенческое расследование! Своими силами! Ведь власти не любят соваться в университетские дела, а библиотекари в жизни не признают, что виноваты свои. Даже если университетское начальство это выяснит, они свалят все на тебя! Иностранка - удобная фигура: выдворил, и взятки гладки!.. Но мы этого сделать не дадим!
Эйнелл понравилась уверенность, с которой он говорил.
- Скажи, Майт… А ты не боишься?
- Боюсь? – удивился он. – Чего? Что меня исключат из университета? Да ну! Если мы хотим докопаться до правды – это наше право! Студенческие традиции…
- Нет. Я имела в виду другое. Я ведь и сама не знаю, кто мои враги.
Их взгляды соприкоснулись. Майт посерьезнел.
- Враги волшебницы северных лесов тоже должны быть волшебниками, - сказал он. – Только совсем не добрыми.
- А если это не шутка?
- Я не боюсь. Доброе волшебство всегда побеждает.
Эйнелл понравилась его уверенность. Она пожала ему руку.
* * *
Теперь режим ее дня был таков. Утром она ходила купаться на реку Аритэнь, потом возвращалась, пила чай с булочками. К тому времени просыпалась Ласка. Вместе они шли в университет – Ласка на занятия, а Эйнелл – в университетскую библиотеку. Там она проводила четыре или пять часов на «общественных работах». В основном помогала переносить книги с одного места на другое. У работников библиотеки это называлось «инвентаризация». Они считали, что заняты чем-то ужасно важным, и смотрели на Эйнелл свысока.
Впрочем, работа утомляла девушку не очень. К четырем или пяти часам пополудни ее отпускали – наказанную нельзя было оставлять без присмотра. А библиотекарши расходились, кто на чай, а кто просто удирал домой.
После этого наступали лучшие часы вечера. Майт встречал Эйнелл на набережной – или она ждала его в университетском парке, – и они отправлялись гулять.
Набережные, пешеходные мостики, терраски – огромные деревья с золотыми листьями нависали над самой водой. Майт рассказывал, что именно они дали имя острову. Майт был хорошим рассказчиком – и Эйнелл узнавала все новые уголки города. Изредка они уходили в старый центр и бродили его узкими улочками, натыкаясь на заброшенные храмы…
А вечером на берегу Аритэни зажигались фонари – золотистые и розовые, и город преображался. Торговцы продавали сладости, художники рисовали девушек. Уличные музыканты исполняли номера под радостные крики слушателей. Здесь же можно было увидеть жонглеров, и фокусников, и настоящих волшебников, создающих иллюзии, чтобы заработать несколько монет...
После этого многолюдья было приятно оказаться в одном из парков, что на востоке Алоритана… Эйнелл чувствовала себя дома среди деревьев – и позволяла обнимать себя за плечи. Уже за полночь Майт провожал ее домой.
Око знания
Был выходной, и Эйнелл решила прогуляться по городу и осмыслить произошедшее.
Итак, она, ученица друидов, получила задание отыскать семь древних свитков. Про шесть из семи девушка имела право говорить с друзьями, пользоваться их помощью. О седьмом не знал никто. Это знание запрещалось доверять всякому, и отыскать седьмой свиток Эйнелл должна была полностью сама. Сначала она думала, что это часть испытания. Теперь поняла, что в этом имелся глубокий смысл.
Сказав сестрам, что уходит гулять и желает побыть одна, Эйнелл отправилась на поиски. Настало время проверить, кто играет с ней в игру.
Первое, что пришло в голову – отправиться к антикварам. Но как спросить о свитке, не раскрывая подробностей? И где гарантия, что старички будут искренни? Вполне могут сказать, что ничего не слышали. И при этом выдадут таинственным незнакомцам ее интерес.
В университете манускрипта нет – каталог Эйнелл уже успела посмотреть. В национальную библиотеку после случившегося идти нельзя – ее там запомнили. Споря сама с собой, Эйнелл ходила по городу и невольно приближалась к райончику с лавками антикваров.
Но вместо того чтобы пойти на улочку, где продавались свитки, она забрела в аптекарские ряды. На прилавках стояла посуда для варки зелий и настоев, висели пучки трав, знакомых по ленотийским лесам.
Ее внимание особенно привлекла небольшая лавка, словно вросшая в землю. Эйнелл засмотрелась на коренья женьшеня, узкие полоски удалой-листа и ветви ивы, торчащие словно для красоты. И сама не заметила, как зашла внутрь. В углу горела лампадка, дым лесных трав волнующе поднимался вверх. Эйнелл ощутила себя дома. Она произнесла шепотом несколько слов, отчего дым сгустился, усилился, наполняя лавку дивным благоуханием.