–Так вы знакомы с Каббалой?
–У меня высший градус в ложе Девяти сестёр, мадам, а, кроме того, я брал уроки алхимии у самого Парацельса! И заклинание помогло мне раскидать одного за другим пятнадцать разъярённых русских медведей.
–Поразительно!
–Благодарю вас! Однако, продолжим. Стуча зубами, потеряв извозчика и несколько лошадей, питаясь одними шишками и кореньями, я всё-таки добрался до Сибири. По пути я основал восемь железоделательных заводов и два университета, обнародовал несколько декретов Екатерины, отменяющих крепостное право, и спас от разбойников прекрасную девушку, оказавшуюся впоследствии внебрачной дочерью покойной императрицы Елизаветы. Прибыв на место, я немедленно приступил к обучению аборигенов.
–И вы выполнили свою миссию? Я и не знала, что в Сибири говорят по-французски!
–Увы, нет, мадам! И виной тому – чары Венеры. Я полюбил прекрасную сибирячку, но на наше несчастье она приглянулась ещё одному человеку – императорскому наместнику, генерал-интенданту Перми. Он принялся интриговать против меня. Я оказался в опале. Под страхом смерти мне было велено покинуть пределы Российского государства.
–И это несмотря на всё, что вы для него сделали?!
–Да, мадам. Ведь королевская благосклонность – вещь переменчивая. Мне пришлось бежать в Китай.
–Так вы говорите и по-китайски?
–Один старый брамин, нашедший последний приют в замке моего воспитателя, научил меня этому наречию. Извольте удостовериться. Ом мани падме хум. С китайского это переводится как "вы очаровательны, сударыня".
–Боже мой, вы мне льстите!
–Ничуть.
–Тысячу лет не слышала ничего подобного!
–Вина в этом лежит не на вашей внешности, которую я бы назвал блистательной, а на дурных манерах и нелюбознательности нынешних парижан.
–О, как вы правы, сударь! В наше время нравы уже не те. Повсюду эта грубая мебель на римский лад, эти странные костюмы, подражающие одеждам прислуги, эти разговоры о политике... Говорят, теперь модно не носить парика и не пудрить волосы. Подумайте, что за дикость! Боюсь, что настоящее изящество ушло от нас вместе с Монтескье и Вольтером. Я до сих пор их оплакиваю... Впрочем, вернёмся к рассказу! Мне не терпится узнать, чем же вы занимались в Китае и кто вы, в конце, концов?
–В Китае мне пришлось заниматься самым примитивным трудом. Я поступил в услужение к одному мандарину и строил для него пагоды, выращивал ананасы, служил пастухом при огромной стае очаровательных обезьянок.
–И это – несмотря на ваше происхождение?!
–Китайцам ничего неизвестно о европейских титулах, мадам.
–Какая дикость! Как же вы оттуда выбрались?
–За короткое время я в совершестве овладел техникой изготовления фарфора и вскоре стал одним из самых прославленных мастеров в Китае. Прежде никому из китайцев не приходило в голову мастерить чайные чашки во вкусе Марии-Антуанетты. Я был первым, и мои изделия шли нарасхват. Вскоре я скопил достаточно денег, чтобы построить собственный корабль.
–Должно быть, морской путь из Китая во Францию занял не меньше года!
–Я не спешил во Францию. Мне еще хотелось посмотреть мир. Я пересёк Тихий океан и оказался в Америке.
–Не удалось ли вам поучаствовать в войне за независимость?
–Ещё как удалось! Прибыв в Соединённые штаты, я моментально встал под ружьё. Разве можно было не поддержать американских инсургентов, этих величайших борцов за свободу и права человека!? Любой просвещёный человек сделал бы на моём месте то же самое! Я разил англичан направо и налево, рассылал по всей земле письма с призывами выступить на стороне американцев, помогал Джефферсону писать "Декларацию независимости". Меня хотели даже сделать послом во Франции, но я в последний момент отказался, предложив вместо себя Франклина.
–Вам не хотелось обратно в Европу?