–Вы можете дать мне её адрес? И написать рекомендательное письмо, чтобы она приняла меня? – взволнованно заговорил Кавальон, склонившись над Пальмаролевым ухом. – Клянусь, я всё разузнаю первым! И доложу вам! Пожалуйста, сударь!
Тем же вечером Кавальон велел извозчику доставить себя на улицу Кенкампуа: именно здесь, по словам его покровителя, обитала мадам Жерминьяк. Пальмароль говорил о строении прошлого века, украшенным по фасаду лепниной в форме херувимчиков. Отыскать этот дом удалось далеко не сразу: маленький, запущенный, унылый, он смотрелся среди прочих особняков как невзрачная служанка рядом со знатными дамами.
Велев прислуге доложить о себе и приложив к этому требованию рекомендательное письмо, Кавальон принялся осматривать небольшую залу, где оказался. Пузатые тумбочки, напыщенные кресла без единой прямой линии, ломберный столик на волнообразных ногах, галантная софа, обои, разрисованные розами и пагодами, такой же каминный экран, портреты каких-то господ в вычурных золотых рамах – и ни единого намёка на современную моду, ни единого античного элемента! "Я словно попал на сорок лет назад, во времена прежнего государя!" – подумалось Кавальону. Он провёл рукой по столику. Пылища. Значит, здесь давно никто не играл. Очевидно, посетители в этом доме исключение, а не правило. И на прислуге хозяйка, скорее всего, экономит.
Ждать пришлось долго. Кавальон провёл около двух часов, оглядывая залу в тщетной надежде увидеть инкрустированную раковинами шкатулку, о которой говорил Феру, изучая надписи на корешках немногчисленных книг и гадая, выйдет ли мадам Жерминьяк.
Наконец, она появилась – сухая, едва переставляющая ноги, со множеством морщин, которые не скрывал даже дюймовый слой пудры, наложенный на лицо, шею и грудь. Макияж был ярче, чем можно себе представить, число мушек превосхдило все разумные пределы. Старомодное, поношенное платье, невероятно вытянутое по бокам и плоское сзади и спереди, должно быть, ещё помнило времена маркизы де Помпадур. Высоченную причёску мадам венчал корабль, подобные которому Кавальону приходилось видеть только в далёком детстве.
Преодолев минутное замешательство, визитёр соскочил с кресла и поспешил прильнуть губами к сморщенной ручке мадам.
–Так значит, вы друг господина де Пальмароля? – произнесла хозяйка скрипучим голосом, подслеповато щурясь на Кавальона. – Вот уж не ожидала, что он однажды обо мне вспомнит!.. Зачем он прислал вас?
–Сударыня! – Кавальон постарался придать своему взгляду такие восхищение и подобострастие, на которые только был способен. – Господин Пальмароль всегда помнит о вас и шлёт вам нижайший поклон! Но я отнюдь не его протеже, как вы могли подумать. И пусть мой скромный кафтан не вводит в заблуждение просвещённейшую из парижанок!
–Но кто же вы? – воскликнула Жерминьяк, переводя мутный взгляд, в котором читались признаки старческого слабоумия, с камина на диван, а с дивана на Кавальона.
–Присядемте, мадам! Я расскажу всё по порядку.
Старуха опустилась на обитый розовой материей диван и с удивлением принялась внимать истории, которую Кавальон начал, ни больше ни меньше, со своего рождения. На этот раз о Польше не было ни слова. Гость поведал, что происходит из знатного трансильванского рода, но с младенчества оказался отдан на воспитание чужим людям. Затем последовал рассказ о годах учёбы, выборе жизненного поприща, жестоких интригах, разочаровании в людях, удивительных путешествиях...
–Но кто вы? – вновь и вновь переспрашивала мадам. – Назовите мне своё имя! Ведь вы в действительности не Кавальон, как я понимаю?
–Терпение, сударыня, и вы будете вознаграждены! Быть может, через несколько минут вы сами назовёте мне моё имя! А пока что вернёмся к рассказу... Итак, исходив Англию вдоль и поперёк, я, в конце концов, сел на корабль и неделю спустя оказался в Швеции.
–В Швеции! – ахнула Жерминьяк.
–Но там я не собирался задерживаться. Путь мой лежал дальше, в Россию. Прибыв в Петербург, я первым делом навестил императрицу Екатерину и сообщил ей, что собираюсь направить свои стопы в Сибирь. При дворе мне немало обрадовались. Они как раз искали просвещённого человека, не боящегося мороза, которого можно было бы направить в самый отдалённый уголок страны. Дело в том, что у императрицы зародился план цивизовать живущих в Сибири дикарей...
–В Сибири живут люди?
–Да, мадам. И дабы научить их грамоте, Екатерина подыскивала подходящего человека, коего и обрела в моём лице. Я заверил её, что не пройдёт и года, как её узкоглазые подданные, одетые в шкуры животных, заговорят по-французски не хуже самого знатного парижанина. Мне выдали сани, и я отправился в путь. Каких только трудностей не пришлось мне преодолеть в течение этого путешествия! Русская зима оказалась в сто раз суровее нашей нынешней зимы, мадам! Птицы на лету падали замертво, волки обращались в ледяные глыбы, которые не мог растопить даже огонь! Впрочем, пару раз мне всё же пришлось столкнуться с дикими животными. В окрестностях Москвы на мои сани набросилась стая свирепых медведей. Извозчик в страхе бежал, местные жители, вопя от ужаса, попрятались в свои шалаши. Что мне оставалось делать?! Я вспомнил каббалистическое заклинание из "Малого ключа Соломона"...