Ответ: Мы – не секта, у нас нет иерархии, по которой человек бы двигался. Он приходит, чему-то учится, понимает, что это ему нужно или, наоборот, не нужно, и идет дальше, начинает свой путь. Мы не отслеживаем специально, кто и где. И роли это, по большому счету, не играет: человек, начавший свой путь, может заниматься чем угодно – может работать в государственных органах, в бизнесе, где угодно…
Вопрос: Но вы же всячески критикуете нынешнюю власть, ругаете бизнес. Нет ли в этом противоречия? Или вы таким вот образом пытаетесь разрушить систему изнутри?
Ответ: Я ничего не пытаюсь разрушить. Это раз. Система сама себя разрушит, когда все больше людей будут правильно мыслить и правильно жить. А во-вторых, где, по-твоему, людям работать, находить себе применение? Им что, уйти в тайгу, основать поселение, заниматься натуральным хозяйством? Это мы уже проходили. Заниматься саморазвитием личности, двигаться по правильному пути можно в любом месте, независимо от того, в какой стране ты живешь и чем занимаешься.
Вопрос: Вы родились и провели детство в Белоруссии. Можете ли вы охарактеризовать ситуацию в этой стране, а также дать оценку президенту Александру Лукашенко? В последнее время он очень популярен в российских регионах, но в своей собственной стране вызывает неоднозначную реакцию…
Ответ: Говорить о ситуации в Белоруссии было бы с моей стороны неправильно: я там не был много лет и заниматься спекуляциями не хочу. Что касается Лукашенко как президента… Собственно, задача политика в чем состоит? Прийти к власти и оставаться у власти… В этом смысле Лукашенко – хороший политик. Тем более что он, как я понимаю, пришел к власти сам, а не был приведен какими-либо заинтересованными силами. Это что касается его как политика. Другое дело – его деятельность как главы государства. А об этом я говорить не хочу, потому что не владею информацией, кроме того, что появляется в СМИ, а делать выводы лишь на ее основании бессмысленно.
Вопрос: А как вы можете доказать, что 29 августа 1997 года вы действительно предотвратили конец света? Ведь даты конца света называются постоянно, а он так и не наступил? Может, и тогда никакого конца света не должно было быть?
Ответ: Я понимаю, ты хочешь загнать меня в угол своими вопросами или хотя бы вывести из себя. Но я отвечу тебе, я отвечу. У меня нет никаких доказательств – физических, осязаемых. Но есть столько всего, чему нет физических доказательств. Есть, например, физические доказательства, что Бога нет или что он есть? Скажешь, что изучили вселенную и не нашли его? Но это же все – чушь собачья. Ясно, что Бог не может там находиться в какой-то физической форме, сидеть на троне, как царь вселенной. Поэтому и нету доказательств, что он есть или что его нет. Точно так же и с концом света. Если я говорю, что 29 августа должен был наступить конец света и я его предотвратил, значит, я имею основания так говорить.
Газета «Городской курьер», 23 марта 1998
Часть первая Дженерейшн ХЗ
I
Я родился третьего октября 1972 года в городе Могилеве, областном центре того, что тогда называлось БССР – Белорусской Советской Социалистической Республикой. Это был промышленный город с населением в триста тысяч человек и десятками мелких и крупных заводов и фабрик. Главным предприятием города был комбинат «Химволокно» – один из крупнейших в Европе. Те, кто на нем работал, получали надбавки «за вредность», а все остальные жители города вдыхали вонючий дым из его труб.
Мы с родителями и сестрой Наташей жили в двухкомнатной хрущевке на самой окраине. Наш район назывался «Рабочий поселок». Папа работал инженером на заводе «Техноприбор», мама – бухгалтером в автоколонне.
В 1979 году я пошел в первый класс школы номер семнадцать. На Октябрьские праздники того года всех первоклассников приняли в октябрята: повесили на пиджаки и передники значки с красной звездочкой и портретом кудрявого Володи Ульянова.
Перед Новым годом я впервые услышал слово «Афганистан» – в разговоре папы и дяди Жоры, маминого брата. Дядя спорил, горячился, говорил непонятные мне тогда слова – «маразм», «абсурд», «идиотизм». Папа говорил мало, больше хмурился. После того он стал часто по вечерам уходить на кухню с радиоприемником ВЭФ-202: слушать «Голос Америки». Я иногда подслушивал, стоя под дверью. В передачах часто говорили про Афганистан, а также звучали новые для меня слова – «Хост», «Кандагар», «Баграм», «Панджшер».
Мою первую учительницу звали Ольга Петровна. Она была нервной и крикливой и часто била указкой по рукам моих одноклассников. Меня – никогда: я хорошо учился и вел себя тихо. Первый класс я закончил на пятерки, и мне вручили похвальную грамоту на желтоватой бумаге, с надписью «за отличную учебу и примерное поведение». После у меня никогда больше не было «всех пятерок».