Шоцкий не изменил выражения лица.
– Да, – процедил Кравчук, – душой компании вас не назовешь. Ну, да ладно. Итак, мне глубоко плевать на ваши эмоциональные всплески, волны, воронки, и прочие, дестабилизирующие душевное равновесие, явления. Если помните, вышел я на вас совсем по другой причине. Благодаря удачному стечению обстоятельств, а также вашему непосредственному участию, мы избавились ото всех ненужных элементов в пользу многоуважаемого товарища Камы. Под корень истребили всех его конкурентов, внутренних и внешних. Сейчас бы аплодисменты не помешали. – Кравчук остановился.
– Теперь у него монополия на все виды деятельности, включая незаконную, на юге страны. И, разумеется, через него и у вас, – заметил Шоцкий.
Кравчук широко улыбнулся.
– Судя по вашей интонации, вы осуждаете совсем не наигранно. У вас просто душа разрывается от такой вопиющей несправедливости. Вы что, впервые с этим столкнулись? Не смешите меня. Ах да, я забыл, что вас что-то ударило по голове, когда вам поручили поимку ваших подопечных. Я к этому, кстати, еще вернусь. Да, нам легче контролировать этот регион. Но, это скоро перестанет быть моей заботой – дело сделано. Кама станет депутатом, мэром, губернатором, будет общаться с конторой на другом уровне. Что ж, несправедливо? Зато удобно и практично. Но, есть одно «но». Это вы и иже с вами. Вы знаете обо всем этом, то есть, вы свидетель. Кто заварил кашу в горах, это нам решать. Вы поняли? Это были не ваши любимцы. Вы…
– Я понял.
– Простите. В Тюмени произошли бандитские разборки… это уже не важно. Это не ваша забота. Вас там…
– Меня там не было.
– Чудесно! – воскликнул Кравчук. – Вернее, вы там были, – и этот факт уже не скроешь, – но по совершенно иным причинам, которые вы замечательнейшим образом нарисуете своему руководству, или уже нарисовали. Помните, я интересовался вашим рапортом?
– Я уже его направил, – сказал Шоцкий.
– И в нем?..
– Я нарисовал.
– Слушайте, вы мне так нравитесь! – выкрикнул подполковник. – Я буду ходатайствовать о том, чтобы вас в будущем использовали в наших интересах.
Шоцкий сверкнул глазами, что не осталось для Кравчука незамеченным.
– Вам не нравится слово «использовать»? – ехидно спросил он. – Что я могу поделать? Все мы друг друга используем. Даже так: всех нас используют. Мы не принадлежим себе. Мы все пешки, винтики, пыль, зависимые от… Что-то я ухожу в философию. Это вы так на меня влияете. Продолжим. – Кравчук взглянул на часы. – Давайте, пройдемся.
Они медленно направились в сторону Юбилейного моста.
– Вам нет дела до моих подопечных, – вдруг сказал Шоцкий, – в чем настоящая причина того, что дело вы хотите забрать себе? Кавказский вопрос вы замяли, или замнете. В чем дело?
– Я немного слукавил, говоря, что нет дела, – улыбнувшись, произнес Кравчук. – На верху, на нашем верху, и, разумеется, в узком кругу, информация подана таким образом, что дело мы забираем у вас в результате соприкосновения с тем самым кавказским вопросом. На вашем верху, я вам уже сказал, что будет сказано, без ухода в подробности, но, простите, дело получено, нужно его делать, то есть, изловить злодеев. И это лишь формальная сторона вопроса. Я хотел бы оставить все мои недомолвки на финал нашей с вами беседы. Вернемся к поверхности. Сначала… Что-то вы меня сбили. Я уже говорил, что хотел бы и в дальнейшем иметь с вами дело. Так вот, вы человек довольно таки тяжелый, к тому же, как я уже заметил, в данный момент, находящийся под воздействием какого-то необъяснимого эмоционального срыва, но, тем не менее, обладающий определенным талантом, исполнительный, опытный, одним словом, полностью соответствующий своей нашумевшей репутацией. Вы полезны, но, к моему сожалению, небезопасны. Причина опять же в вашем срыве. Простите, снова напомню о том, что вернусь к этому в конце. Чтобы купировать этот ваш недочет, неизвестно, сколько еще намеревающийся продлиться, необходимо использовать сдерживающую функцию, основным элементом которой, как я вам уже как-то говорил, является ваша дочь.