Шоцкий прикрыл глаза и сжал зубы.
– Полковник?
– Так точно…
– Где металл в голосе?
– Я… я все понял…
– Полковник?
– Так точно!
– Вот так-то лучше.
В ушах у Шоцкого зашумело.
– Резюмирую. Мы вернули вас, полковник, в ваше привычное для всех, и, в частности, для вас, состояние. Вам не свойственно разочаровывать окружающих. Для закрепления, равно, как и для того, чтобы поставить точку в протоколе. Вы готовы, полковник?
Шум в ушах нарастал.
– Полковник?
– Так точно.
– Вы, полковник, никогда не покинете лампу и забудете о попытках, замечу, бессмысленных, никому не нужных, нелепых попытках понимания свободы.
– Я… – огонь завладел сознанием Шоцкого.
– Полковник?
– Я…
– Не слышу полковник? Скажите просто: я раб лампы.
– Я…
– Полковник?
Шоцкий вдруг увидел себя со стороны. Он ощупал себя, огляделся, попытался прикоснуться к себе, стоящему рядом, но никак не мог дотянуться… до себя. «Это не зеркало! Это не… – в ужасе думал он. – Что это?»
– Полковник? – повторил голос.
– Я… – пробормотал тот полковник, что оставался стоять на том же месте.
– Ты раб лампы?
– Так точно! – выкрикнул полковник и медленно опустился на колени. Из глаз его потекли слезы.
Шоцкий смотрел на себя самого в недоумении и не мог сдвинуться с места.
– Вот и славно, и не расстраивайтесь так.
Тот Шоцкий, что опустился на колени, плакал, закрыв лицо руками.
– Я раб, я исполню все, все что скажете, прикажете, моя карьера, мои звезды, мои награды… Мой долг! Моя клятва… Устав!
– Очнись, Иван, прошу тебя! – безмолвно кричал Шоцкий, стоящий рядом.
– Я инструмент в ваших руках, слепое оружие, я буду четко исполнять все ваши приказы, как и было раньше… Только… Только… Я, и я помню, что у меня дочь…
– Дочь, – повторил Шоцкий, что стоял. – Ты сможешь решить это, ты сможешь…
– Я… мне не нужна… свобода…
– Ваня, соберись.
Голоса свыше больше не доносилось. Какое-то время полковник продолжал плакать, после чего с трудом поднялся, встал по стойке смирно и щелкнул каблуками. Взгляд его был устремлен в стену и стал совершенно пустым.
Шоцкий ходил кругами вокруг своего двойника и пытался с ним заговорить, но тот не обращал на него никакого внимания.
– Послушай меня, Ваня, послушай. Ты не можешь отступить. Это не ты. Это, это чертов сквозной мир, наверное. – Шоцкий ухмыльнулся. – Я не понимаю, что происходит, но ты должен меня услышать. Они не вправе тобой распоряжаться! Никто не вправе тобой, мной распоряжаться. Это я и мой выбор, твой выбор. Пойми, твой, а не их. Ты слышишь меня?
– Дочь, – раздался слабый голос.
– Ваня, обещаю, я решу этот вопрос, я все сделаю правильно, так, как считаю нужным, как мы с тобой считаем нужным, мы, а не они. Ваня!..
Шоцкий протянул руку, прикоснулся к своему двойнику и в тот же миг, словно растворился в нем. Он оказался на его месте, стоя по стойке смирно.
– Ну, это уже что-то. – Иван Владимирович тяжело дышал. Он поднял голову вверх и крикнул: – Эй, кто там был, отзовись!
– Что-то еще, полковник? – тут же раздался голос. – Вам что-то не ясно?
– Так точно, не ясно.
– Что же?
– Хочу внести небольшие корректировки в допрос.
– Что вы, полковник, это не допрос, это беседа.
– Как вам будет угодно. Не могли бы вы повторить последний вопрос?
– Какой именно?
– Последний вопрос согласно протоколу.
– Не понимаю вас, полковник, к чему это?
– Я же говорю, хочу внести корректировки, ясность.
– Гм, и это будет вашим последним словом?
– Так точно.
– Ну что ж, извольте, по протоколу. Ты раб лампы?
– Я не раб? – воскликнул Шоцкий.
– Что? – загремел голос сверху.
Стены, окружающие Шоцкого, обрушились, и на него, издавая грозный рык, со всех сторон бросились черные псы…
Иван Владимирович стоял на коленях посреди своего номера. Голова кружилась.
– Их мир сквозит через мир наш, – прошептал Шоцкий. – А ты прав, Анатолий Борисович, мне бы не помешал твой совет.
Иван Владимирович поднялся и вышел из номера. Он спустился на первый этаж гостиницы, зашел в ресторан и, присев за столик, заказал бутылку водки. В ресторане он пробыл не долго. Прихватив с собой бутылку, выпитую наполовину, а также пару бутылок пива, он вернулся к себе.
– Их мир сквозит через наш мир. Мир черных псов? Псы это псы? Чертова аллегория! Черти что? Выпить? – Шоцкий плеснул водки в стакан и тут же осушил его. – Допустим, я окунулся в мир фантазий. Мир сквозь мир. Их мир, это мир наш, но не совсем. И что мне это дает? И насколько не совсем? И откуда это кто-то знает? Звучало, как утверждение чьего-то предположения, ну, а тот, кто это предположение делал, основывался еще на чьем-то предположении или… или он что-то знает? Но, каким образом? Меня преследуют черные псы. Это сны и видения. Это вопрос психики, это за пределами… Ну да, он так и говорил. – Еще глоток. – Псы псами! А мое второе видение? Оно не с псами, оно само по себе, но откуда-то оттуда же. Откуда, мать вашу, оттуда? Сколько мне нужно выпить, чтобы растворить свое сознание настолько, чтобы проникнуться этим бредом? – Еще глоток. – Так, видение псов и всего, что связано с ними, это чертова лампа, это… Это моя лампа? Пусть так, выглядит, по крайней мере, как-то взаимосвязано. А то видение, после которого я… Я ни черта не понимаю…