– По моим расчетом ОМОН будет здесь через считанные минуты. Я сам позвонил им и сообщил о местонахождении Акбашева. На входе его лимузин, найдут быстро.
– Ну, дурак! Вот, дурак! Какой же ты… пакостник! Скотина! Гадина! Гнида! Вы с вашей… черт бы вас всех побрал! – во все горло орал Кравчук. Он остановился, и уже жестким хрипом продолжил: – Ну, что ты в ней нашел? Что она тебе обещала? Ты видел ее? Слышал? Ты знаешь, кто она такая, что она тебе может дать? А, смерть эту? Какая она щедрая! И все? Это все, что она тебе обещала? Вот дурак! Дурила! Чтоб вы… ваше…ваша… суки! Чтоб вы все передохли! Уж я постараюсь…
В этот момент словно из-под земли перед Шоцким вырос целый, как показалось Ивану Владимировичу, взвод ОМОН. На него было наставлено дюжина стволов. Он стоял спиной к Акбашеву с опущенной рукой, в которой был зажат пистолет.
– Оставаться на месте!
– Вы из полиции?
– Осторожно!
– Товарищ полковник?
– Не двигаться!
– Бросить оружие!
– Держать на прицеле!
– Есть еще кто?
– Чисто!
– Это Акбашев? Это Акбашев? Я к вам обращаюсь!
Шоцкий кивнул.
Кравчук все слышал и видел на экране своего телефона.
– Бросьте пистолет!
– Вы из полиции?
Шоцкий хотел было кивнуть, но не стал.
– Вы… кто с вами… вы его сюда привезли?
– Тихо!
– Они тут!
– Всем быть наготове!
– Не стрелять без приказа!
Кричало, шептало, шуршало, лязгало…
– Кто это?
– Не знаю.
– У него бешеные глаза…
– Акбашев жив? Жив, я спрашиваю?
Шоцкий молчал.
– Отойдите и бросьте оружие!
– Вот, сука, тупой!
– Что делать?
– Ближе не подходить!
– Уже сообщили, скорая рядом.
– Он живой?
– Да что вам надо? Кто вы?
– Так, всем замолчать и не двигаться! – командир взял все на себя. – Всем, я сказал! Тихо! Не спускать с прицела.
Все затихло.
– Кто вы? – спокойно обратился он к Шоцкому.
– Я человек, – так же спокойно ответил Иван Владимирович.
– У вас все хорошо? Вы здоровы?
Шоцкий пожал плечами и улыбнулся. Он перевел взгляд немного в сторону и увидел тень, похожую на женский силуэт в плаще.
– Я дал бой, – тихо произнес Иван Владимирович. – Я дышу, это воздух…
– С кем вы говорите? – спросил командир.
– Я же говорю, он не в себе, – послышался шепот.
– Вы меня примите? – тихо спросил Шоцкий.
Тень не двигалась, но Иван Владимирович был уверен, что из-под черного капюшона на него смотрят грустные глаза. Она смотрела на него, но не знала, что сказать, как ответить. Иван Владимирович улыбнулся. Он перевел взгляд обратно, к командиру взвода. Тот продолжал:
– Бросьте оружие, и мы все решим, вы согласны?
Иван Владимирович помотал головой.
– Слушайте… Просто скажите тогда, что вам надо?
Шоцкий молчал.
– Скажите, – повторил командир, – чего вы хотите?
– Разбить лампу, – тихо произнес Иван Владимирович.
– Чего? – переспросил командир.
Шоцкий вскинул пистолет и подался всем телом вперед.
– Огонь!
Из всех стволов, направленных на Шоцкого, полетел горячий свинец. Он стоял, нагнувшись вперед, и принимал пули всем телом, не запрокидываясь назад. Пистолет выпал у него из рук. Командир поднял руку вверх. Стрельба прекратилась.
Шоцкий стоял на месте, он был весь изрешечен пулями, но стоял на месте. Кровь шла горлом. В глазах блуждал кровавый туман. Он шевелил окровавленным ртом, но был не в состоянии выговорить, ни слова:
– Теперь ты в безопасности, доченька, – перебрал он губами.
Омоновцы с ужасом смотрели на это кровавое месиво, стоящее на ногах.
– К Акбашеву, быстро!
– Есть!
– Что там?
– Мертв.
– Ясно.
Иван Владимирович еще мгновение продержался и рухнул на землю лицом вниз.
– И я не раб… – также перебрал он губами и испустил дух.
Кравчук отключил телефон и тут же начал по нему же звонить.
– Слушать внимательно! – заорал он. – Я знаю, где тело Акбашева! Ростовский ОМОН его уже нашел. Там же труп убийцы. Я знаю, кто его убил. А теперь установка: Акбашев попал в аварию и погиб. Чтоб все бойцы, что были там, вычеркнули у себя из памяти все, что они сегодня видели. Под страхом сам придумаешь чего. Чтоб не вышло наружу!.. Потому, что я знаю, кто убил Каму, твою мать! Его имени нигде не должно фигурировать. Его там не было. Его никто не знает и не видел. Да, так и донесите до их прекрасных голов. С Ростом… это уже не мы будем думать, как и с… все! Никаких репортеров. Кратко – автокатастрофа. Точка. Все! Выполнять!