Или может?
Он вспомнил о своей матери и о сестре, о других женщинах, которых сегодня ночью схватили и увезли. Сейчас они плывут на чужом корабле. Какая же участь их ожидает?
Арн прекрасно знал, что ожидало тех людей, которых привозили из походов в его селение. Они становились рабами, как только ступали на землю. Таков был обычай, откуда же иначе возьмутся рабы? Рабы — это всегда другие, чужие люди.
Но теперь его вдруг взяло сомнение. Может, у себя на родине они были свободными? И то, что они становились рабами, лишь дело случая? Может, и его мать и сестру тоже обратят в рабство?
До этой минуты он верил, что стоит только отцу вернуться, и привычный порядок жизни будет восстановлен. Ночные захватчики получат по заслугам, а увезенные женщины и рабы вернутся домой.
Но теперь эта надежда сильно поколебалась.
Откуда приплыл тот корабль? Как найти мать и сестру? Из его селения рабы никогда не возвращались к себе домой. Некоторых из них продавали, других приносили в жертву богам во время больших праздников…
Арна вдруг зазнобило, хотя он сидел у костра, под жарким солнцем. Он встряхнулся, точно собака, вылезшая из воды, и отогнал прочь печальные мысли.
Со всем этим он разберется позже. Сейчас важнее решить, что делать с Углем. Как поставить его на место? Как принудить его повиноваться, чтобы он, Арн, сын хевдинга — предводителя викингов, — мог утвердить свое законное право?
Если бы его отец был здесь, тогда бы, конечно, сила была на его стороне.
Впервые в жизни до сознания Арка дошло, что между силой и правом существует какая-то связь. Но он был слишком юн и слишком сбит с толку всем происшедшим, чтобы додумать эту мысль до конца. И слишком неопытен, чтобы она могла его чему-то научить.
К тому же у Угля есть оружие. Это тоже против всяких правил. И он не посмел отобрать его, когда Угль предложил: «Возьми, если посмеешь!» Воспоминание об этом жгло Арна, не давая ему покоя. Он не посмел! Но он должен завладеть оружием любой ценой. Если понадобится, он убьет Угля.
Арн сидел у костра, пока не проголодался. Потом он подкинул в огонь несколько обуглившихся бревешек и пошел в лес, где в развилине дерева лежал подгорелый окорок.
Глава 5
Отыскав мясо, Арн уселся под деревом, привалившись спиной к стволу. Острым камнем он соскреб почерневший верхний слой и оторвал зубами большущий кусок. Мясо было сухое и волокнистое. У Арна даже челюсти заныли, и ему захотелось пить.
В роднике воды сколько угодно, но ходить туда каждый раз, как захочется хлебнуть глоток, целое дело. Хорошо бы иметь кадку или чан, чтобы Угль раз или два в день приносил воду.
Он вспомнил, с каким грохотом прошлой ночью разбился об пол глиняный горшок. Может, среди угольев возле бывшего очага удалось бы найти какой-нибудь подходящий сосуд? Глиняная посуда ведь не дерево, не горит в огне. Надо будет пошарить. Только пока слишком горячо ходить по пожарищу да и опасно. Собственно, это работа как раз для Угля — кому, как не ему, рыться в угольях. Арн даже повеселел от придуманной шуточки.
Когда он наконец насытился, мяса осталось совсем немного. Ему только-только хватит еще на один раз. А сейчас всего лишь полдень, и Угль еще не ел. Он небось надеется…
Арн быстро огляделся по сторонам. Потом встал, взял мясо и шмыгнул в лес. Когда он вернулся и сел на прежнее место, окорок был надежно припрятан. Но в голове у Арна уже закопошились мысли о том, чем он будет кормиться завтра, и послезавтра, и все время, пока корабли его отца не вернутся из похода. Он привык к тому, что может в любую минуту утолить голод, что еды всегда вдоволь. А теперь ее вдруг не стало.
Мир Арна дал еще одну трещину. Все, что раньше было иким простым и доступным, неожиданно стало трудным. Он не был приучен заботиться о еде, одежде или крыше над силовой. Этим занимались другие. Он же был приучен приказывать и требовать повиновения. Но для этого нужно, чтобы было кому приказывать и от кого требовать повиновения. А у него теперь есть только Угль, который и не думает ему повиноваться.
Неужели он должен будет сам беспокоиться о еде? Неужели придется самому варить себе кашу и печь хлеб? Но как это делается? Он представил себе, как рабыни мелют зерно. Это происходило у него на глазах, он видел это каждый день, но никогда по-настоящему не присматривался. Знал, что зерна размалывают и отруби отсеивают, но сам ни разу не пробовал это делать. И, конечно, он знал, что, когда пекут хлеб, муку смешивают с водой, но сколько нужно муки и сколько воды?