Самое трудное состояло в том, чтобы объяснить мальчику горькую правду: родная мать отказалась от него. Джейкоб с Джиной долго думали, как бы поделикатнее сообщить новость. Всякое бывает, сказали они. Бывает, что родные по крови люди так и не могут стать родными по-настоящему, любить и понимать друг друга так, как им следовало бы. Но Бобби с недетской серьезностью ответил, что уже и сам обо всем догадался и что даже лучше все знать и больше не переживать, думая, почему же мама не едет. Уже на следующий день после серьезного разговора мальчуган вновь повеселел и радовал всех домашних проказами и шалостями, за которые в обычное время его по головке не погладили бы.
Тем временем подошло время главного семейного праздника, дня рождения тети Бетани, кстати, заметно окрепшей за последнее время. Каждый год на это радостное событие съезжался весь многочисленный клан Стенли. Вот только кузина Вирджиния в этом году почему-то предпочла поехать на Канары — «отдохнуть и развеяться после постигшей ее душевной драмы».
Дом кишел гостями, так что ни у Джейкоба, ни у Джины буквально минутки свободной не было. А между тем желание побыть вдвоем, забыть хоть ненадолго обо всем окружающем мире все росло и крепло.
И вот накануне дня рождения Бетани, бросив все приготовления и предпраздничную суету на армию добровольных помощников, молодые люди устроили себе долгожданный выходной — верховую прогулку.
Они почти не разговаривали, да слова были им и не нужны. В каждом взгляде, в каждом движении молодых людей сквозила тихая радость от общества друг друга. На обратной дороге они заехали к той самой заводи, где так любили бывать Джина с Бобби. Джейкоб спешился первым и приготовился помочь своей спутнице.
Замирая от радостного предвкушения, Джина соскользнула с седла прямо в объятия возлюбленного. О, такое случается только раз в жизни, если случается вообще! Каждый взгляд его опалял ее знойным огнем, каждое прикосновение повергало в сладостный трепет. Ей мнилось, будто старая оболочка сползла с нее, как сползает кокон с рождающейся на свет бабочки, а новая кожа оказалась тоньше паутины, невыразимо чувствительной к малейшему касанию. Никогда прежде она не знала страстного вожделения, теперь же оно испепеляло ее днем и ночью. И все из-за этого мужчины.
Склонив голову, Джейкоб осыпал ее нежными поцелуями.
— Прошлой ночью искушение прийти к тебе было настолько сильным, что я провел половину времени под холодным душем, а вторую половину — меряя шагами пол, — признался он. — Я люблю тебя, Джина. Тебя, тебя и только тебя одну.
— Так, значит, на свете все-таки существует любовь? — прошептала она, обвивая его шею руками.
— Не верь тому, кто скажет, будто ее нет, — ответил Джейкоб, с восторгом чувствуя, с какой готовностью она отвечает на его пыл. — Ты изменила всю мою жизнь. Ты и есть моя жизнь! Но я не могу и не хочу быть твоим любовником. — Запустив руку в карман рубашки, он достал оттуда маленькую коробочку. — Я хочу всецело владеть тобой, владеть на законных основаниях. Джина, стань моей женой!
Из глаз девушки брызнули слезы. Она хотела ответить, но голос изменил ей, и она лишь молча глядела на Джейкоба, не в силах оторвать взора от его сияющих глаз.
— Милая! — Он нежно привлек ее к себе. — Не надо, не плачь. Я так хочу, чтобы ты была счастлива!
— Я и счастлива, — всхлипнула она. — Очень-очень счастлива. Я так тебя люблю!
— Тогда открой коробочку, — потребовал Джейкоб. — Мне не терпится узнать, понравится ли тебе. Я заставил ювелира прислать мне эскиз кольца. Я сам выбирал камни. И вот результат.
Джина открыла коробочку и задохнулась от восхищения.
— О Боже, я сплю! Ущипни меня!
— С удовольствием, милая. — И он игриво ущипнул ее за бедро.
— Джейкоб, какая прелесть! — Девушка зачарованно смотрела то на кольцо, то на лучащееся любовью лицо возлюбленного.
— Оно твое. — Взяв Джину за руку, Джейкоб еще раз поцеловал ее, а потом надел на тонкий палец изящный золотой ободок, на котором в обрамлении крошечных сапфиров сиял чистейший бриллиант. — Сапфиры — под цвет твоих глаз, хотя ни они, ни этот бриллиант не затмят сияния твоих очей.
— О, Джейкоб… — не в силах выразить словами чувства, что переполняли ее сердце, Джина уткнулась лицом в его широкую грудь. — Спасибо! Я люблю тебя! Как я тебя люблю!
Он с шутливым упреком посмотрел на нее.
— Снова слезы?
— Глупый, ты разве не знаешь, что женщины всегда плачут от счастья? — сквозь слезы засмеялась она.