Почему-то вспомнилась сегодняшняя малышка. Ее волосы, как у русалки, сквозь которые хотелось провести пальцами; ее миниатюрная джинсовая попка, случайно мелькнувшая во всей красе перед взором. Ее странная реакция на простое прикосновение и последующая поза, не дававшая покоя Макару по сей момент: выпяченная грудь так и стояла перед глазами. Звала, что называется, и манила.
Макар невольно улыбнулся, вспоминая.
Вот она наверняка не из тех, кто будет названивать и предлагать себя. Так, по крайней мере, казалось.
Странная девочка. И имя редкое: Ася. Но Речинский прав, она ростом ему по пояс, и это, наверное, неудобно — с ней. Изюмина на пироге, ха-ха!
В голове нарисовалась картинка некоей пикантной позы, где про все неудобства было забыто, и в штанах у Макара наметилось напряжение. Черт. На сегодняшнюю ночь он не планировал удовлетворять свои мужские потребности — надо выспаться, поэтому неожиданная эрекция сейчас совсем некстати. Ничего, перетерпит. Не семнадцатилетний пацан! Да было бы, на что! Подумаешь, попа и грудь! Экая невидаль!
Проведя рукой по светлым волосам, подбородку с двухдневной щетиной, вздохнул и пошел в душ. Нет, не холодный. Обычный. Расслабиться и согреться. И спать… Завтра вся эта беготня закончится, и жизнь снова обретет прежний ритм.
Ася безбожно опаздывала. Семейный ужин был назначен на семь, а сама она должна была прийти раньше, чтобы помочь на кухне. Сейчас же на часах было уже начало восьмого, а она еще даже не села в транспорт, чтобы добраться на другой конец города.
Предвкушая не самый приятный вечер, после крайне напряженного дня, девушка едва переставляла ноги. Тело подспудно не хотело перемещаться туда, где, заранее известно, ей не будут рады в правильном понимании этого слова. Ася не сомневалась, что Альбина любит ее, не может же мать не любить своего ребенка! Но уж как-то эта ее любовь специфично выражалась.
И вот он — автобус — остановка за остановкой, привез ее по назначению. Выйдя из транспорта, Ася, огибая прохожих, приближалась к дому. Во дворе уже стояла иномарка среднего из братьев Руслана с двумя детскими креслами на заднем сидении.
Супер.
Дверь открыл Карим — младший брат.
— О! Аська, заходи! — улыбнулся парнишка. Карим всегда был вне семейных разборок и дрязг. Будучи так же религиозен, как и все мужчины в этой семье, он никогда ни словом не упрекнул сестру в чем-либо, считая, что выбор веры, как и частота и искренность молитв — личное дело каждого. За это Ася уважала Карима особенно.
— Привет, — поцеловала брата в обе щеки, как принято. — Мама где? — осторожно поинтересовалась девушка.
— На кухне. Где же еще!
— Ясно. Сейчас, руки помою… задержалась на работе.
— Не переживай, Руслан с Асмой уже приехали. Она маме помогает.
В прихожую выбежали племянники: Марат и Рахим.
— Тетя Асия! Тетя Асия! Мы выучили песню и сегодня будем петь ее для тебя и бабушки!
— Ладно, — девушка присела, чтобы обнять мальчиков. — Погодите, я руки помою. А вы, помыли уже?
— Нет!
— Пошли вместе, я помогу!
— Давай! — весело и шумно дети ринулись в сторону ванной.
За столом царила тишина — все ели. Подобные мероприятия сильно отличались от тех, что видела Ася у друзей и знакомых. Здесь никто не шутил, и даже почти не разговаривали. Никто не вставал из-за стола, пока не доест, пить, даже воду, разрешалось только после еды. Почему — Ася не понимала. Про алкоголь здесь нельзя было даже упоминать — грех! А если Ася забывала громко поблагодарить Аллаха за пищу по окончании трапезы — удостаивалась недовольного взгляда матери и старших братьев в обязательном порядке.
Зачем это всё? Разве важно, сколько и когда человек вслух произнесет хвалу или молитву? Разве не важнее, что он при этом чувствует и думает? Разве не должна молитва жить в душе, а не напоказ? Бабушка Рая никогда не молилась громко, не доказывала людям, что верит в Бога. А что верит — несомненно: она еженедельно посещала православную церковь, где все, кроме батюшки молились тихо или вообще про себя…