-Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! – охотно подтвердил лесной, корчась от беззвучного смеха.
-Странная кукушка, - заметила Забавка недоуменно.
-Болеет видимо, сердешная, - задумчиво изрёк Руслан и добавил жалостливо. – Бедненькая!
Тут уже не выдержала я. Слава Богам! Княжич всё ещё рот мне закрывал, а иначе я на весь сад расхохоталась бы. «Кукушка» перестав смеяться, попробовала укорить меня взглядом, но тут ей, в смысле, ему, Эльгарэну, на самый нос сполз венок. Лесной встряхнулся, как пёс, да так, что венок соскочил с черноволосой головы и повис на остром ухе. И такой вид у него стал, ну, прямо бык Труфан мельника из Сколок, которому ребятня после Ивана Купалы девичьи венки, из реки выловленные, на рога нацепили, вся деревня тогда лежком лежала, животы от хохота надрывала. Вот и я не удержалась, до того смешно это выглядело, что расхохоталась так, аж из глаз слёзы. Чудо, что княжич не обиделся! Наоборот, свободной ладонью уже себе рот заткнул, чтобы смеха неслышно было.
Сколько мы так животики надрывали, не знаю, но прекратили мы хохотать, когда первая дождевая капля упала мне на лоб. Эльгарэн внимательно посмотрел на неё, запрокинул голову, глянул на небо, после чего убрал руки и, ловко скатившись с места налёжанного, вскочил на ноги и меня за собою поднял, к тому времени Забавка с Русланом, наверное, до спасительной крыши добраться успели. Слава Богам, нас они похоже не заметили!
-Бежим? – спросила его, уже понимая, что в дедулиных хоромах спрятаться от дождя не успеем.
-Не успеем, - озвучил мою мысль княжич и потянул меня в беседку.
Делать было нечего. Дождь, стоило нам в беседке спрятаться, полил, как из дырявого решета, а больше пересидеть и негде было. Самое обидное, что дождь волошбой вызванный, этой же волошбой остановить нельзя, буря лишь усилится, да и вообще лучше не колдовать, а то хуже будет. Хотя куда уж хуже?! И так стеной льёт. Я поёжилась от сырости и принесённой с нею прохладой. Дура, я дурная, надо было хоть плащ с собой захватить, знала же на что иду!
-Замёрзла? – мягко спросил княжич, заметивший видимо, что дрожу.
-Немного, - гордо соврала, хотя если честно уже зуб на зуб не попадало, оделась-то я по-летнему легко.
-Иди сюда! – вдруг шепнул он.
Впрочем, он мне даже шагнуть не дал. Подхватил на руки и так вместе со мною на скамейку опустился, скоренько закутав меня в свой кафтан короткий да чудной. Когда только снять успел? После чего меня крепко прижал к груди и скомандовал:
-Грейся!
Ну, я и грелась, делать-то нечего. Об кафтан его грелась, об него самого, об щёки свои, пожаром полыхающие – тьфу, стыдоба!
* * *
В хоромы князя Лиходольского мы аккурат перед самым пиром попасть смогли. Пришлепали по колено мокрые и грязные. Ладно, ладно! По колено мокрый и чуточку грязный был только Эльгарэн, а не я. Меня же несли на руках, не слушая возражений и не обращая внимания на попытки вывернуться из чужих рук и идти самостоятельно. Каким бы тощим не выглядел лесной по сравнению с моими дядьками, но силищи у него было не меряно. В конце концов, я смирилась с его самоуправством и собиралась потребовать отпустить меня только мы перешагнём порог, но не успела. Нам навстречу вышел Змей Горыныч собственной персоны. Уж не ведаю, чего это его нелёгкая сюда принесла, но как-то всё не вовремя и не к месту получилось.
-Э-э-э, венок, - ошарашено глядя на нас выдал дедуля и, прищурившись, спросил, непонятно к кому из нас двоих обращаясь. – Кто?
-Сама надела, - поспешно сообщил княжич, будто пытаясь оправдаться, но после с непонятным удовлетворением в голосе, добавил. – Я не принуждал.
А я, всё ещё находясь на его руках, напряжённо застыла, чувствуя в разговоре какой-то подвох. Перевела взгляд на венок, всё ещё на ушастой голове покоящийся, потом на лицо лесного, на котором улыбка едва намечалась. После на дедулю вопросительно уставилась, ожидая разъяснений, которых так и не получила.
-Она же не знает, - мягко укорил Будимир Давыдович лесного княжича и, головой покачала так, что я теперь была в точности уверена – дело не чисто.
Эльгарэн ничего не ответил, но как-то умудрился плечами пожать со мною-то на руках, мол, ничего не знаю, сделала ведь. Я снова повернулась к парню и, прищурившись хищно, уставилась прямо в его чернючие глаза, в надежде добиться внятного ответа хоть бы и от него, раз рóдный прадед мне ничего не объяснил. Мне ответили безмятежным взглядом и опустили на пол, бесцеремонно развернули к себе спиной и, прежде чем подтолкнуть в нужно направлении, шепнули на ухо: