Слышу скрип ветвей деревьев за окном, как ветерок дует в дымоход. Никакой болтовни из офиса моего отца, в котором он работает на шести плоских экранах, готовясь к своему рабочему дню. Снизу не доносятся звуки суеты: стилисты и ассистенты не бегают вверх и вниз по лестнице, не готовят мать к её отъезду. Она никогда не выходила из дома без макияжа. Не слышны телефоны и голоса ландшафтных дизайнеров с газонокосилками.
На мгновение я скучаю по дому. Непрошеные образы проносятся в моей голове. Они лежат на холодных металлических плитах, их засунули в холодные шкафчики. Кожа моего отца синяя, волосы матери мокрые, макияжа нет. Всё, чем они были, исчезло.
Замираю, ожидая, когда в глазах появится жар от слёз. Боль в горле. Я хочу, чтобы слёзы пришли. Хочу, чтобы они пришли.
Я не плачу из-за смерти родителей. Ни разу. И это беспокоит меня больше, чем их смерть.
Есть имя для людей, которым не хватает раскаяния. Людей, которые не умеют сопереживать. Людей, демонстрирующих сильные антисоциальные установки. Я не социопат. Я имею в виду, я плакала во время битвы при Винтерфелле в «Игре престолов». Но почему я не плачу, когда теряю самых близких?
По крайней мере, никого в этом городе не будет волновать ни я, ни то, как я справляюсь с их смертью. Единственный человек дома, который меня поймёт, — это Мира.
И тут я моргаю, осознавая это. «Мира…» Её имя звучит как эхо в пустоте. Мира, которая всегда рядом, но в то же время так далеко. Она понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Но я не могу позволить себе слабость. Не здесь. Не сейчас.
Твою ж мать. Я резко скидываю одеяло и выбираюсь из постели, направляясь к комоду, где заряжался мой телефон. Хватаю его, включаю и вижу целую вереницу пропущенных уведомлений — в основном, звонки от маминой помощницы. Не обращая внимания на голосовые сообщения, я набираю номер Миры. Поднеся телефон к уху, замечаю, что в Москве уже почти полночь. Она отвечает почти сразу.
— Мира, — говорю я прежде, чем она успевает что-то сказать.
— Алиса, слава богу, — выдыхает она, словно только что проснулась или бежала к телефону.
— Извини, у меня был выключен звонок, — объясняю я.
— Ты в порядке?
— Я в порядке, — отвечаю я, но по рукам пробегает озноб. Открываю чемодан и вытаскиваю чёрную толстовку, жонглируя телефоном, чтобы натянуть её через голову.
— Итак… ты собираешься остаться? — спрашивает она после паузы. — Ты знаешь, что тебе не обязательно. Если дом неудобен или ты чувствуешь себя странно…
— Я в порядке. Дом хороший, а он… — я замолкаю, подыскивая нужное слово. Что он? — Гостеприимный.
Я прочищаю горло.
— Как там? Что-нибудь от меня нужно?
— Просто береги себя, — говорит она, и я не успеваю ответить, как она меня перебивает. — Я больше не буду тебя беспокоить. Позвони мне, если захочешь. Но я буду писать сообщения, чтобы время от времени проверять. Я просто хочу, чтобы ты на время отвлеклась от всего того, что происходит здесь, ладно? Я с этим разберусь.
Оглядываю спальню, в которой провела ночь, и чувствую благодарность за то, что она есть. Это моё место, куда я могу прийти, чтобы побыть в одиночестве. Но мысль о том, чтобы выйти из этой комнаты и встретить новых людей, заставляет меня сжаться.
“Просто закажи мне билет домой, Мира” — хочу сказать я, но не решаюсь.
Макс, кажется, готов оставить меня в покое, не давить слишком сильно, а Егор настроен дружелюбно. Слишком дружелюбно. А я ещё не встретила Тимура, так что скоро появится ещё один новый человек.
Иду к балкону, нужно немного воздуха.
Меньше всего меня должно волновать, что люди думают или говорят обо мне, когда меня нет дома. Или о моих родителях. Но я ничего не могу с этим поделать. Я чувствую себя будто вдали от всех, словно я последний человек, которому следует сейчас находиться здесь. Особенно после того, как я по глупости оказалась в глуши, с каким-то парнем, которого ненавидел мой отец. На земле, где пахнет конским дерьмом и гниющими тушами оленей.
Зажимаю телефон между ухом и плечом, распахивая дверь.
— Я должна быть там… — Но замолкаю, когда двери широко распахиваются и передо мной открывается вид. Мой рот открывается, и внезапно я чувствую, что я превратилась в Дюймовочку.