Его взгляд словно обжигает мою спину, но через мгновение я слышу, как открывается и закрывается холодильник, а затем чувствую, как он приближается ко мне. Он собирается извиняться? Что, если бы я не была его сводной кузиной? Что, если бы я действительно была его родственницей, когда он решил проигнорировать мои протесты вчера вечером?
Медленно я убираю сковородку и наливаю ещё четыре ложки теста, пока он наливает себе стакан сока. Хотя мои глаза сосредоточены на своей задаче, всё, что я вижу, это его рядом со мной. Он пахнет…
Как кожа. Как мускусный гель для душа. Должно быть, он только что принял душ.
Прошлой ночью был дождь, деревья, дрова и пот. От него пахло лесом. При воспоминании у меня между ног разливается тепло.
Я качаю головой. Ради бога…
— Оставь сок, — говорю я ему.
Но он не слушает.
Он оборачивается, словно не слышит меня, и забирает сок, убирая его обратно в холодильник.
— Тебе нравится черника? — спрашиваю я.
Мне всё равно, что ему нравится. Я просто хочу, чтобы он заставил меня подняться наверх и собрать чемодан.
— Шоколадная крошка?
Я продолжаю, подталкивая нас обоих.
— Тыква? Цельное зерно?
Он берёт свой стакан апельсинового сока и подходит к столу, глотая его и делает вид, будто меня не существует.
Я сжимаю лопатку в кулаке, переворачивая блины, тяжело дыша через нос.
— Сколько тебе положить? — продолжаю бубнить я. — Три? Четыре?
Оглядываюсь, чтобы увидеть, кивает ли он, или качает головой, или показывает пальцы, чтобы сказать мне, сколько он хочет. Но он просто ставит свой стакан на стол и выдвигает стул.
Складываю свежие блины в кучу на тарелке, хватая сироп и вилки. Входная дверь распахивается, и пол скрипит от шагов, когда вбегают Макс и Егор. Откуда они знают, что завтрак готов?
Несу блины на стол, ставлю тарелку посередине. Егор берёт стакан молока, а Макс моет руки. Оба немедленно подходят к столу. Пар от черничных блинов поднимается в воздух, когда ребята садятся, а я поворачиваюсь, чтобы подобрать тарелки с острова, мой гнев всё ещё растет.
Ставлю тарелку перед Максом, одну перед Егором, а последнюю перед собой, чувствуя на себе взгляд Тимура, потому что не дала ему тарелку.
Я не готовлю для тебя.
Егор и Макс, должно быть, осознают, что что-то происходит, потому что они перестают двигаться. Поднимаю глаза и замечаю, как их взгляды перемещаются между мной и Тимуром. Понимаю, что Егор может догадываться о напряжённости между нами, но не знаю, знает ли об этом Макс. Вероятно, Егор не рассказывал о вчерашнем вечере, опасаясь причинить брату неприятности.
Однако, не моргнув глазом, Тимур берёт тарелку с блинами, стоящую в центре стола, и раздаёт три штуки Максу и три — Егору. На мгновение он останавливается, удерживая мой взгляд, прежде чем поставить тарелку обратно на стол перед собой и забрать остальные блины. Взяв сироп, он выливает его в свою стопку, не оставляя мне ни капли.
Это укол.
Егор откашливается, но я слышу смех. Макс вздыхает, берёт тарелку и ставит её передо мной. Подойдя к острову, он берёт ещё одну тарелку и вилкой берёт пару блинов с перегруженной тарелки Тимура.
— Вижу, вы уже встречались, — ворчит Макс.
Но никто не отвечает, и мальчики начинают есть.
— Выглядит неплохо, Алиса, — говорит Макс, пытаясь ослабить напряжение. — Черничные блины — единственное, что мы с твоим отцом…
— Мне всё равно, — выплевываю я и отодвигаю тарелку.
Все замолкают, а я встаю и беру яблоко из корзины с фруктами. Перекусив, я подхожу, чтобы наполнить бутылку водой из холодильника.
Знаю, что веду себя грубо.
На кухне ещё несколько мгновений тихо, но я слышу, как говорит Егор.
— Сегодня я заканчиваю работу над байком Кондратьева, — говорит он, вероятно, отцу. — Ребята приедут и я доставлю его в салон. Проверь его.
— Не занимай весь день, — говорит ему Макс уже резким тоном. — У нас есть ещё работа.
Его терпение, возникшее минуту назад, закончилось, и я знаю, что разозлила его.
Оглядываюсь и вижу, как он поворачивается к Тимуру и протыкает тарелку вилкой.
— И ты тоже не исчезай, — приказывает он старшему.
Все мужчины замолкают, торопясь доесть завтрак, и напряжение в комнате теперь сильнее грязи.