Ни Сергей Юрьевич, ни мама не замечают моей заминки.
— Анжелочка, — обращается Громов к матери. — Пойдем, я представлю тебя кое-кому. — И оставляя меня стоять одну, они удаляются, о чем-то тихо переговариваясь.
Я провожаю их взглядом, уже вообще ничего не понимая. Какой-то сюр. Наш самый богатый сосед празднует юбилей, созывает на него всю округу, но присылает своего личного водителя именно за нами, да еще и встречает с объятиями и поцелуями. И это при том, что раньше он с нами почти не здоровался.
Плохое предчувствие усиливается.
Обвожу глазами двор и сад. Все тот же фонтан, все те же яблоневые деревья, все та же беседка… Я не переступала порог этого барского имения четыре года. И никогда бы снова сюда не вернулась, если бы мать не потащила меня на юбилей Громова.
Ноги почему-то не несут меня в шатер, где вовсю идет празднование дня рождения. Я набираюсь наглости и захожу в дом. По ушам тут же бьет тишина: с улицы в помещение не проникает ни звука.
Здесь ничего не изменилось за четыре года. Большой кожаный диван, на котором я однажды уснула, когда Данил отлучился за новой порцией попкорна и чипсов к нашему просмотру комедии. Круглый стол, за которым мы с Данилом иногда вместе делали уроки. А из тумбы под плазмой выглядывает игровая приставка, в которую мы рубились.
Гостям, наверное, нельзя заходить в дом, но я не могу заставить себя выйти на улицу. Пересекаю большую гостиную, сворачиваю в знакомый коридор и дохожу до двери в конце.
С грохочущим сердцем опускаю ручку и оказываюсь в белоснежном зале. Он такой же: зеркальный мраморный пол, пятиметровые потолки, а посередине большой черный рояль. И все. Больше здесь ничего нет.
Стук моих шпилек отдается эхом в этом огромном пустом помещении. Я дохожу до рояля и останавливаюсь у него. Заботливо провожу рукой по деревянной черной поверхности.
Пальцы меня не слушаются, и я нажимаю несколько клавиш, разнося мелодию по всему помещению.
— Вы кто!? — раздается грозный голос у меня за спиной.
Я резко замираю, как вор, пойманный во время кражи. Стук сердца учащается, ноги деревенеют.
— Я еще раз спрашиваю, кто вы и зачем вошли в дом!?
Что-то в этом злом голосе кажется мне смутно знакомым. Я оборачиваюсь и вижу напротив себя парня в классическом костюме. Приглядываюсь к нему и столбенею…
Вот так встреча!
Явился. Не прошло и четырех лет. Вымахал под два метра, возмужал, раздался в плечах.
Красивый, сволочь.
Рассматривает меня так же пристально, как и я его.
— А ты изменилась, — констатирует, пялясь куда-то в район моей груди. Издает легкий смешок, и на его щеках тут же выступают ямочки.
Те самые, которые меня когда-то умиляли.
Ненавижу их.
— Дети, вы уже встретились, очень хорошо, — в зал вплывает мама под руку с… ЕГО ОТЦОМ!
— Маша, Данил, — начинает Сергей Юрьевич. — Мы с Анжелой решили оформить наши отношения. Вы теперь брат и сестра.
ЧТОООО????
Глава 2
Мне послышалось?
— Мы вместе уже некоторое время, — продолжает Сергей Юрьевич. — Недавно я сделал Анжеле предложение, и она согласилась, — на этих словах Громов-старший переводит нежный взгляд на мою маму, а она чуть ли не млеет под ним.
Я смотрю на эту парочку во все глаза, все еще не веря в услышанное. Перевожу растерянный взгляд на Данила. Весь его вид говорит о том, что он тоже в шоке.
— Не понял, — произносит Даня.
— Что непонятного? — тут же строго отвечает Сергей Юрьевич. — Женюсь я. На нашей соседке, Анжеле Борисовне. Ты должен ее помнить.
— Я помню, — кивает Данил. — Но я так же помню, что у Анжелы Борисовны есть муж.
— Мой супруг погиб два года назад, — сухо поясняет мама. — Автокатастрофа.
Лицо Данила тут же вытягивается в изумлении. Парень переводит недоуменный взгляд на меня, будто ищет подтверждение маминым словам.
— В общем, дети, — прерывает затянувшуюся паузу Сергей Юрьевич. — Вот такие у нас новости! Впереди ждет подготовка к свадьбе. Вы друг с другом давно знакомы, дружили в детстве, так что, я уверен, найдете общий язык. А дом у нас большой, места всем хватит.
— Подождите, — оторопело начинаю. — Что значит «дом у нас большой, места всем хватит»?
Плохое предчувствие снова начинает, словно червячок, что-то бередить в груди.
— То и означает, Машенька. Вы с мамой переезжаете жить сюда. Мы же теперь одна семья.