0
— Почему…почему ты так? — сжимаю ладони в кулаки, впиваясь в нежную кожу ногтями до дикой боли. — Разве не видишь, насколько я искренне к тебе отношусь? — пытаюсь не выдавать, что мое тело дрожит так, будто я оказалась посреди снежной пустыни, а не стою здесь перед ним в достаточно теплой и просторной комнате загородного дома, который теперь нам приходится делить.
Только голос все равно выдает с потрохами. Интонация то повышается, то фонить от низкого тона. И так хрипит каждое слово, которое мне удается из себя выдавить.
— Ты маленькая, хорошая моя, — на его губах появляется эта легкая ухмылка, которую я так сильно люблю.
Только сейчас она вызывает во мне лишь раздражение.
— Три года? Для тебя это так много? Тупая отмазка, невероятно тупая, Харван.
Так много чувств сейчас играют внутри меня. Мне хочется одновременно расплакаться и прижаться к нему крепко-крепко, и плюнуть ему в лицо, и сбежать, громко хлопнуть дверью из этого дома…Города.
Но меня останавливает то, что он не станет меня догонять и останавливать.
Как бы сильно мне этого не хотелось.
— Ты обязательно найдешь своего принца, принцесса, — поджимает губы. — Я не похожу на героя твоей сказки. Для меня сказки в реальной жизни - это антиутопия.
— Знаешь… — сглатываю ком, образовавшийся в горле и пытаюсь на дать сорваться слезам, скопившимся на глазах. — Ты пожалеешь.
— Что? — хмурится он, пытаясь уловить суть брошено мною фразы.
— Никто и никогда не полюбит тебя так искренне и невинно, как я, — заявляю твердо. — И тогда ты пожалеешь, что сейчас поступил со мной так. Очень пожалеешь. Но будет поздно, Харван. Я приложу все свои усилия, чтобы к тому моменту ты мне был уже совсем не нужен.
— Маленькая, что ты говоришь, — тяжело вздыхает он.
— Увидишь, — даю ему обещание. — Уже можешь начинать обратный отсчет до того времени, как мы поменяемся ролями.
1
— Это теперь твоя комната, Аля, — Леся заводит меня в просторную комнату с большим окном и собственным балконом.
Всего через пару дней она официально станет моим опекуном. Но я никогда не смогу назвать её мамой… Только Леся. Хоть какая-то часть моей жизни должна остаться неизменной. Чтобы иногда была возможность хотя бы мысленно представлять, что последних событий не происходило.
Это невозможно. Я знаю, что моя боль теперь будет моим постоянным спутником и единственный вариант - принять её и научиться с ней жить.
Но не сейчас. Не так быстро. Мне нужно время.
В этой комнате уже бывала. Это гостевая спальня и иногда я останавливалась в ней с ночевкой.
Тогда мне так сильно нравилось, ведь она намного больше и просторнее, чем моя комнатушка в небольшой квартире в тридцать квадратных метров.
Могла бы я тогда подумать, что буду здесь жить? Никогда в жизни.
Сейчас больше всего на свете мне хочется, чтобы пару последних дней и событий оказались глупой жестокой шуткой. Тогда я бы с радостью вернулась в свою крохотную, но уютную хрущевку.
— Ты можешь поменять здесь все, что захочешь, — продолжает Леся. — Сделать перестановку, покрасить стены… Только скажи и мы купим все, что тебе понадобится…. — она осекается и смотрит на меня сочувствующим взглядом. — Знаю, не сейчас. Просто сразу скажи мне, если захочешь что-то поменять.
— Спасибо, — выдавливаю из себя.
Мне сложно говорить.
В горле стоит острый непроходимый ком.
Я с последних сил сдерживаю истерику, а слезы сами катятся по лицу. Совсем это не контролирую.
— Я побуду немного сама? — последнее, что успеваю выдавить из себя.
— Конечно, малыш, — понимающе кивает Леся, аккуратно подходит ко мне, целует в макушку, на мгновение прижимая к себе и спешно выходит из комнаты, закрывая за собой дверь.
Всхлипываю и уже не могу сдержать эмоций, рвущихся наружу.
Забираюсь с ногами на кровать, прижимая колени к лицу и начинаю реветь.
Я держалась целый день. Старалась быть сильной. Но сейчас, когда осталась одна, поняла, насколько сложно мне это далось. Дверь в мою комнату открывается.
— Стучать не учили? — шмыгаю носом, через пелену слез замечая, как Влас заходит и закрывает за собой дверь.
Он нагло и молча присаживается рядом со мной и без спроса прижимает к себе.
— Держись, маленькая, — тихо проговаривает, поглаживая по голове. — Дядя Миша для всех нас был семьей.
— Тебя не было на похоронах, — не хочу этого, но упрекаю вопреки.
— Знаю, прости, — тяжело вздыхает. — Я не успел, ты же знаешь… Только сегодня сходил на кладбище…