— Что мне твои деньги… Иди, принц, она ждет тебя…
— Ща, дай подумать о чем-нибудь сексуальном, — достаю сигарету и прикуриваю, пытаясь найти в ней хоть что-то симпатичное… Ну хоть не жирная и то хорошо. В конце концов, какая разница. Нагну и трахну. Пизда у всех одинаковая.
Докуриваю и сплевываю горькую слюну, иду вперед, пока в спину ржач летит. Дебилы… И я дебил, что на этот спор подписался. И надо же было в такой момент ответный выигрыш потребовать…
Был уверен в своей победе. Как обычно…
Еще несколько шагов, и я рядом с Васнецовой.
Ну и имечко. Под стать образу.
— Привет, не думал, что придешь… — говорю, осматривая скрытое за бесцветной челкой лицо и пытаясь разглядеть глаза. За очками ничего не видно. — Олеся?
— Да, чего тебе?
Какая хамка, надо же. К ней, можно сказать, парень мечты подошел, а она нос свой огромный воротит. Кикимора.
Оборачиваюсь, смотря с надеждой на друзей, если их так назвать можно, а они продолжают ржать, за животы хватаясь. Непонятно еще, сколько раз они мне эту историю припоминать будут. Еще и заснимут, чтобы поржать. Хотя ладно, может и я потом смеяться буду.
— Там тебя директор звал. Какие-то проблемы с твоим аттестатом.
— Что? — тут же поднимает она глаза. — Где он? Куда идти!?
— Пойдем, провожу! — киваю в сторону банкетного зала, где сцена стоит.
— Ну так давай быстрее, — шагает она вперед, как солдат на плацу, а я за ней. Поворачиваю башку, а Глеб тычет на кладовку, где хранятся микрофоны. Киваю, обгоняю Васнецову и направляю ее движение. Бежит так, словно что-то важное упустить может.
Ну все правильно. Мой член будет самым важным событием в ее никчемной жизни.
— Ну… — нужно же поговорить типа, интерес проявить. — Куда собралась поступать?
— В медицинский, — отвечает глухо, продолжая вышагивать сквозь толпу, почти раскидывая всех острыми локтями.
— Мм, — снова поворачиваю голову, потому что жжет щеку… — Медсестричка, значит…
Мы уже уходим за сцену, где местная группа играет банальную песню «Куда уходит детство». Ну, можно сказать, актуально, потому что сейчас детство Васнецовой закончится.
— Медсестричка — это медсестра, а я врачом буду. Где директор?
— Ну так вон, тут он, — показываю на дверь, которая оказывается открытой.
— Там же темно. Что за развод… — не успевает она сказать, когда я просто хватаю ее за кофту и легко затаскиваю в темноту.
Света от уличных фонарей тут хватает, чтобы увидеть животный страх на ее бледном как смерть лице. Она шумно дышит, сжимает кулаки.
— Что за тупая шутка? Ты считаешь это смешным?
— Ты сама со мной пошла, — наступаю, чувствуя, как ее страх рождает во мне то самое желание, которое я в себе искал. Его должно хватить, чтобы член встал и вошел в сухую дырку.
— Потому что ты сказал, что… — заикается она. Всегда заикается, когда волнуется. Сколько раз ржали над ней, когда к доске выходила, не сосчитать. — Что, что тебе нужно?!
— М-м-мне? От-от-от тебя? Ничего, Васнецова, совершенно ничего, — издеваюсь, налетаю резко, толкаю к полкам, с которых валятся микрофоны и провода. — Да не дергайся ты, быстрее все пройдет.
— За-за-зачем? Го-господи! За-зачем ты это делаешь?! — кричит она, ударить хочет, но я резко верчу ее спиной к себе, а дергающиеся руки перевязываю проводами. — Не-не-не надо! По-по-пожалуйста, не надо.
— Извини, Васнецова, ничего личного, — под ее истошный крик задираю тяжелую юбку, тут же стягивая колготки и трусы с дико извивающихся бедер. Шлепаю по тощей заднице, чтобы не крутилась, и тут же вижу, как по светлой коже разливается алое пятно.