– У жениха и невесты есть двое детей, вы знали? – весело спрашивает он и я мгновенно напрягаюсь. Прекрасно знаю, что сейчас что–то будет. – Они теперь тоже станут семьей. Похлопаем!
Зал взрывается аплодисментами. Марина сияет, как лампа, отец широко улыбается.
– Уверен, что Ане и Максиму есть что пожелать нашей счастливой паре! – продолжает этот черт и махает рукой. – Детки, идём сюда!
Наверное, если бы можно было уничтожить взглядом, я бы это сделал и от ведущего бы ничего не осталось. Я не хочу выходить и участвовать в этом кринже, но ловлю предупреждающий взгляд отца и всё–таки поднимаюсь. Как же это все бесит. Ненавижу подчиняться.
Шагаю к ведущему и скалюсь. Представляю, как душу его где–нибудь в темном углу. Аня тоже идёт, придерживая длинную юбку своего платья и едва не спотыкаясь на каблуках. Я же говорю, она чокнутая. Но признаюсь, меня это немного забавляет. Наблюдая за ней, на миг даже забываю, что мне в очередной раз предстоит изображать из себя счастливого сына.
– Кто начнёт? – спрашивает ведущий, когда мы останавливаемся по обе стороны от него. И, не дав нам ответить, продолжает: – знаю, вам обоим не терпится. Но думаю, стоит уступить Ане. Как на это смотришь, Максим?
– Замечательно, – все ещё скалясь, отвечаю я в подсунутый мне микрофон.
– Аня, тебе слово, красотка, – мужик убирает микрофон и передаёт его Ане.
Вижу, как у неё трясутся руки. Она волнуется, но говорит с улыбкой. Ну, ещё бы, мамка обеспечила такое шикарное будущее, как тут не лыбиться во все тридцать два.
– Я безумно рада, что нахожусь сейчас здесь, в этом ресторане и разделяю с вами моменты этого дня. Мама, – Аня продолжает и ее голос дрожит. – если ты счастлива, то счастлива и я. Хочу пожелать и тебе и Владимиру много любви, взаимопонимания и всего самого прекрасного.
Я сейчас блевану, честное слово. Гости хлопают, Марина уже ревет от умиления, отец продолжает улыбаться и хлопает вместе со всеми.
Не успеваю моргнуть, как микрофон оказывается уже у меня в руках. Подношу его к губам, а на языке вертится только мат.
– Горько, – говорю и отдаю микрофон обратно.
Ничего нормального пожелать все равно не смогу, поэтому пусть будет очередной обмен слюнями.
По залу снова разносятся аплодисменты. Отец поднимается с места, помогает подняться Марине и целует ее. А я смотрю куда угодно, только не на них. И пока все умиляются и считают, я мечтаю исчезнуть отсюда и больше никогда здесь не появляться.
Когда этот позор заканчивается и я ухожу за свой стол. Сижу за ним в гордом одиночестве и накидываюсь коньяком. Вроде, начинает отпускать и становится не так гадко, как раньше. Я даже угораю с шуток приглашённого комика.
Время пролетает как–то смазано и незаметно, от безделья улыбаюсь какой–то девчонке со стороны невесты. Она оставляет мне свой номер, но я даже не запоминаю ее лица. Отец говорит какую–то речь, благодарит всех гостей за то, что пришли. А потом потихоньку все начинают расходиться. А значит, мне тоже можно сваливать.
– Ты напился что ли? – когда я иду к выходу, отец ловит меня за локоть и мне приходится повернуться к нему. – Максим, что за поведение? Зачем так много пить?
– Да хорош гундеть, – отмахиваюсь от него. – Я сидел в уголке и бухал. И между прочим, – с важным видом поднимаю указательный палец вверх, – даже ничего не вытворил. Все, как ты просил, папочка.
– Ты меня позоришь, – рычит отец. – Что скажут люди, а? Что сын Гордеева напился в стельку?
– А ты им закрой рот, – расплываюсь в широкой улыбке и пожимаю плечами, – ты ж мастер.
Он хочет мне сказать что–то ещё, но к нам подходит Марина, придерживая своё белое платье.
– Вов, ну не лезь к нему, – успокаивающе кладёт руку на его плечо, – ну перепил, с кем не бывает. Ничего страшного.
Сама доброта. Святая женщина. Ее бы засунуть в сериалы, которые крутят по первому – отлично бы сыграла роль какой–нибудь простушки из деревни. На сколько помню, в них там ещё влюбляются олигархи.
Отец стискивает зубы, пронзает меня напоследок своим взглядом и выходит вместе с Мариной из ресторана. Я подхватываю с ближайшего стола виноградину и, отправив ее в рот, не спеша шагаю к выходу.
В небе расцветают вспышки салютов. Останавливаюсь на крыльце и прикуриваю, залипая на яркие искры, которые со свистом разлетаются в разные стороны и плавно исчезают в темном небе.
Вот и закончился этот стремный денёк. Надо цепануть водителя и валить домой. Докуриваю сигарету и швыряю ее в урну, но не попадаю – она приземляется рядом, постепенно угасая. Похер. Шагаю к широким ступенькам и вдруг чувствую, как ногу пронзает чем–то острым.