Он думает, что я здесь живу?
О боже!
— А что? Мне нельзя здесь жить?
— А тебе опять хочется жить рядом со мной? Понравилось?
— Если бы мне хотелось снова пройти через подобное, то я бы поселились в местечке, где с одной стороны была бы психбольница, а с другой — кладбище. Теперь понимаешь, как я запомнила свою жизнь в вашем доме? Сплошной ад! Думаешь, захочу повтора?
Демид не отвечает.
Смотрит на меня долгим взглядом, от которого хочется укрыться. Или снять куртку. Мне определенно стало жарко. Не заморачиваясь на пустяках, я просто расстегнула молнию. Кажется, меня перестало волновать то, что он может обо мне подумать.
В тишине мы стояли несколько минут, и, когда двери лифта разъехались в разные стороны, я собиралась пропустить парня вперед, даже шаг в сторону ради этого сделала, но моргнуть не успела, как меня почти грубо затолкали в тесную кабинку.
— Ты со всеми ведешь себя как животное или только я удостоена такой чести? — интересуюсь я, когда, нажав на кнопку двадцатого этажа, Демид опирается на металлический поручень.
— На самом деле все зависит от самих людей.
— Я здесь не живу. Если ты об этом. Нажмешь на шестнадцатый?
Он жестом показывает мне сделать это самой.
Чертов засранец.
Специально встал так, что мне придется подойти к нему вплотную, чтобы нажать на кнопку.
Моя рука тянется к шапке на голове и снимает ее. В любой другой ситуации я бы подождала момента, когда парень выйдет, а уже потом поехала бы сама. Но сейчас я чувствовала вызов. Бред был в том, что мне хотелось ответить на него. Я чувствовала, что смогу.
Поправив волосы, немного наклонилась, замечая, как Покровский напрягся, когда я была в сантиметре от него. Услышала тяжелый вдох над головой, а затем наступило короткое, но гробовое молчание.
Весь мой вид давал понять, что я ничего не боюсь.
И Покровского это явно забавляло.
Быстро вернувшись к своей части лифта, пришлось рассматривать свои ноги, чтобы Демид не увидел блеска в моих глазах.
— К кому ты приехала? Если здесь не живешь.
— Есть какая-то разница?
— Если я спрашиваю, значит, она есть. Твоя мать…
Жаль, что я не могу его ударить.
В этот момент, клянусь, мне очень сильно этого хотелось.
— Господи, да перестань ты уже вести себя как идиот с больной головой. Глупые обвинения меня и моей мамы делают тебя счастливым? Скажи. Делают? Пойми ты уже, наконец, никто не собирается строить козни твоей семье. Никто не собирается вас обманывать и обворовывать. Знаешь, что я забыла в этом доме? Мамина подруга попросила меня цветы полить. Ты уже мысленно казнил меня за то, что я пользуюсь деньгами Покровских, наверное подумав, что твой отец купил квартиру. Но нет! Я полью цветы и исчезну. Я здесь не живу. Сказать, где я живу? В общежитии! В обычной студенческой общаге на втором этаже. Не в особняке. Не в шикарной квартире с дизайнерским ремонтом. И у меня нет машины. А передвигаюсь я на автобусе или пешком. Если бы я так хотела использовать вас, думаешь, я бы не попросила забрать меня из общаги?
Что-то в его взгляде меняется.
— То есть ты бы с радостью изменила свои жилищные условия?
— Да! Изменила бы! Но не с чужой помощью. Не за счет мамы или денег ее мужа. Я хочу сама добиваться всего. Представляешь? Сама! Но если тебе нравится считать меня беспринципной змеей, то пожалуйста. Только делай это молча.
Я затыкаюсь! В какой-то момент моего крика и опустошения души до меня доходит, что меня никто не слушает. Хоть умри прямо здесь, Демид все равно не поймет ничего.
— Ты так и продолжишь усложнять мою жизнь? — спрашиваю я, когда лифт стремительно приближается к нужному мне этажу.
— А ты собираешься поехать к моему отцу в выходные?
Вопрос с подвохом.
Кажется, от моего ответа зависит многое.
— Нет. Не собираюсь.
В ответ Демид только кивает и отходит от дверей, когда они открываются. Я тут же выскакиваю наружу, пытаясь контролировать дыхание.
— Котова? — слышу голос за спиной.
Оборачиваюсь.
— Покровский?
— Все, что говорят о тебе, это правда?
Демид выставляет ногу вперед, мешая лифту закрыться.
— О чем ты? А-а-а. Поняла! А ты как думаешь?
— Пока я могу только слушать. И все, что я слышал — не в твою пользу. В субботу вечером ты выходила куда-нибудь? — со злостью в голосе спрашивает парень.
— Дойти до общей кухни считается выходом?
— Общая кухня?
— Общая кухня. В общежитии есть такая комната. В субботу я была только там.
— И все?
Мне кажется, целью Демида было — довести меня до бешенства. Вывести настолько, чтобы я и правда стала той, какой он меня считает.
— Тебе какое дело до того, где я была в субботу вечером?