— Мне не нужны их деньги!
— Он просто хочет тебя порадовать. Что здесь такого? — Затем мама замирает и тут же сползает со стула. — Ангелина, будь тише. Демид только что вошел, не хочу, чтобы он подумал, будто мы его преследуем.
Я тут же застываю.
Поворачиваю голову, и у меня отвисает челюсть. Потому что в дверях я вижу своего бывшего сводного врага. Первая мысль: хоккей пошел ему на пользу. Плечи стали еще шире. Мускулы на руках вдвое увеличились. Когда он разворачивается ко мне лицом, по телу пробегает холодок. Вот его глаза остались такими же. Голубые, холодные, и смотрят так же высокомерно, как и раньше.
Покровский не двигается с места, бесцеремонно окидывая меня взглядом с головы до ног. Мне приходится быстро взять себя в руки, чтобы с достоинством и вызовом ответить на этот взгляд. Он должен почувствовать мое противостояние. Да-да-а-а. Ему не понравилось. Удивление, которое он быстро маскирует усмешкой, не проходит мимо меня.
Рядом с Демидом я замечаю его лучшего друга Щербакова. Тот старается не смотреть в мою сторону, хотя видно, что у него это плохо получается. Что-то говорит Демиду, а затем садится на стул, разворачиваясь ко мне спиной. М-да-а, такой же игнор, как и в университете. Но мне плевать на Дениса, больше нужно беспокоиться из-за Покровского.
Тот прищуривается, ускоряя мой пульс.
— Не думала, что так сразу же получится его увидеть. Наверное, удача все-таки теперь на моей стороне.
Не думала?
Черт возьми, кого она пытается обмануть?
Я даже не смотрю на маму. Может быть, когда-нибудь она начнет думать и обо мне. Буду рада, если еще начнет и к моим словам прислушиваться. Тогда мне не придется проходить через подобные встречи и испытывать то, чего я совершенно не хотела испытывать.
Господи, да — Покровский красив. Да — он настолько крут, что у любой задрожат коленки при виде него. Да — от его взгляда потеют ладони и сбивается дыхание. Да — меня это до чертиков пугает и нервирует.
— Может, за то время, пока мы не виделись, Демид немного изменился? — В мамином голосе столько надежды, будто она прямо сейчас готова и в единорогов поверить.
Или она так пытается саму себя убедить?
— Люди не меняются! — повторяю я свою же фразу.
Мама выпрямляет спину.
— Он идет.
— К нам? — переспрашиваю.
Не стоит ждать ответа, я и так слышу тяжелые шаги за спиной.
— И представляешь, я потеряла эту тетрадь, — несу первое, что приходит в голову. — Теперь придется с самого начала все переписывать.
— Прямо сейчас говорите, что здесь забыли, или я говорю охране, чтобы вас вывели, — его голос звучит грубо и резко.
Какой же он кретин. И ведь не шутит. Одно его слово — и нас сразу же понесут к выходу.
— Демид, — начинает мама, — мы же не…
— Я не с тобой разговариваю.
Копчиком чувствую, ко мне обращается. Даже смотреть не надо, чтобы убедиться в этом. И меня такая злость берет, будто мы в прошлое вернулись, живем под одной крышей и сейчас как раз тот момент, когда Покровский решил продемонстрировать, как сильно я его раздражаю. И меня это злит. Вся неприязнь к нему сразу же проснулась.
— Чего тебе?
— Вик, оставь нас.
Не говорит — приказывает. В его семье приказы раздают на завтрак, обед и ужин. И мало кто спорит. Смелости не хватает.
— Не надо с ней так разговаривать!
Еще один бесцеремонный взгляд, который я пропускаю мимо себя.
— Еля, все нормально. Наверное, Демиду хочется с тобой поговорить. Я… Отойду.
Будет круто, если она шутит, но нет, мама берет телефон в руки и отходит. А это значит, что я осталась одна наедине с этими мышцами. С горой этих мышц.
— Поднял себе самооценку? Выгнал женщину. Легче стало? А, Покровский?
Мне ничего не остается, кроме как первой напасть на него. Говорят, от первого удара зависит многое. Не знаю, но кажется, это моя единственная возможность остаться живой.
— Да мне плевать. Хочу знать, что вы здесь делаете?
Парень отодвигает стул и садится рядом.
— Не помню, чтобы на двери ресторана висело твое имя. Это не твоя собственность, Покровский, ты не можешь здесь командовать.
0н наклоняется ко мне, и наши локти касаются друг друга. С трудом проглатываю ком в горле, заставляя себя поверить, что это прикосновение для меня совершенно ничего не значит.
«Ангелина, очнись. Не забывай, кто сидит рядом с тобой!» — кричал внутренний голос, но сердце так стучало, что я с трудом что-то слышала.
— Могу, если захочу.
Черт возьми, он и правда может. Он ведь не только уже бывший хоккеист, еще он был и будет сыном своего отца. А все знают, какая власть стоит за фамилией Демида.