Я успел открыть ее тайну. Стоило хотя бы немного преодолеть этот барьер внешней невозмутимости, как за ним обнаруживалась живая, чувственная плоть. Овладевшему тайной открывался путь к наслаждению. В жилах Мари текла горячая кровь, видимо доставшаяся ей в наследство от матери-американки. То было ненасытное тело женщины, жаждавшей материнства. Казалось, что строгость, присущая ее натуре, сама не знает, как справиться ей с этим пылким телом.
Мари наливает чай, берет печенье и, стыдливо потупившись, говорит:
– Нет, так не может долго продолжаться.
Очередное напоминание о браке.
– Я понимаю тебя. Подожди немного, скоро будет готов мой перевод. Когда выйдет книга, я думаю заработать на ней около полумиллиона иен. Можно будет снять особнячок тысяч за сорок. А пока это невозможно.
– Меня не пугает бедность. Ведь я работаю. Как-нибудь обойдемся.
– Но я не хочу жить в нужде. Не хочу все сваливать на плечи жены.
Во всяком случае, эти слова я говорю вполне искренне.
– А когда выйдет книга?
– Как только закончу перевод, начну переговоры с издательством, затем с типографией. Никак не меньше пяти месяцев.
– О, так долго! У меня не хватит сил ждать.
Я нес чепуху. У меня и в помине не было никакого перевода. Но нельзя лгать до бесконечности. Когда правда выяснится, Мари бросит меня. Она не из тех женщин, которых можно удержать силой. Но если говорить откровенно, нам следовало бы расстаться уже сегодня. Преступник обречен на вечное одиночество.
И все же больше всего меня волновала проблема побега. Использовать для этой цели автомобиль я считал неразумным. Конечно, чтобы быстро покинуть место преступления, необходимо сразу набрать скорость. Но автомобиль слишком громоздкая штука, он бросается в глаза. И где разгонишься на нем? На широкой улице? Или на малолюдном асфальтированном шоссе? Как раз на таких дорогах полиция расставляет свои сети. К тому же существует множество дорожных знаков, ограничивающих скорость. Конечно, если мотор оставить включенным, тогда можно сорваться с места в первый же миг. Но в таком случае не обойдешься без помощника. Кроме того, машину придется бросить, а это может навести полицию на след.
Нет, уж лучше использовать мопед, решил я. Он проскочит по любому переулочку, да и одностороннее движение для него не помеха, и он небольшой по размерам и потому малоприметен. Наконец, его можно сбросить в пруд или озеро и тогда полиция на время потеряет след. Правда, слабость мопеда – старт. Пока взгромоздишься на него и нажмешь на педали, уйдет драгоценное время. Нет, скорость надо набрать быстро, в считанные секунды. Но как это сделать на ровном месте… Вот если бы банк находился на склоне холма, тогда я ринусь на мопед о вниз и уже потом, на ходу, включу мотор. Мопед сразу вольется в поток машин, и преследователи потеряют меня из виду. Итак, нужно найти банк, расположенный на склоне более или менее крутого холма. Я пустился в поиски и наконец нашел то, что хотел. Это было довольно большое, новое и даже красивое здание. Посетителей было немного, что касается охраны, то ее нес всего-навсего один пожилой человек в очках с толстыми стеклами.
Тем не менее оставалась масса других опасностей. Надо было все продумать, принять все меры предосторожности. Одна ошибка – и я в руках полиции, я преступник, вся моя жизнь пойдет прахом. А впрочем, чего я добьюсь, продолжая честно трудиться, как это было до сих пор? Образования нет, имущества нет, особыми талантами и способностями не обладаю. Увы, я но отношусь к баловням судьбы. Могу честно прослужить еще двадцать лет, но нужда по-прежнему будет преследовать меня. Будь у меня уверенность в жизни, я женился бы на Мари Томсон. Но как прокормить детей на мои доходы… Так чего она стоит тогда, эта честная жизнь! Не абсурд ли цепляться за нее?
Нет, мне ничего не светит. Я как зверь в клетке.
Роскошь, удовольствия, красота – все это не для меня. Я могу лишь созерцать их из своей клетки. Так, спрашивается, ради чего терпеть? Да будет отмщение такому обществу. Что-то в нем явно не в порядке, что именно, не знаю, но мое будущее мне представляется совершенно безнадежным. Мне захотелось перехитрить этих людей, это общество. Но много ли может сделать жалкий одиночка? Идя напролом, не добьешься победы, рассуждал я.
Однажды полиция задержала поджигателя, прозванного «дьяволом». На допросе он заявил: «Опостылело мне все, вот и решил поджечь». Люди благоразумные, рассудительные сочтут его просто за дурака. Но если задуматься, то ведь для этого человека не было большей муки, чем сознавать постылость окружающего мира. В такой ситуации пропадает всякое желание жить, наступает состояние полной безнадежности. Не соверши он поджог, наверно, покончил бы самоубийством. Поджог, как и самоубийство, тоже средство самоуничтожения.
Мне было понятно душевное состояние этого преступника. Я лично не собирался ничего поджигать. Я выбрал более хитроумный способ. Преступник ничего не выигрывал от поджога, а кража мне кое-что давала. Из этого следует, что я руководствовался не столь бескорыстными мотивами, однако и мне была не чужда мысль о самоубийстве.
Да и если я прогорю, чем это лучше самоубийства? Ведь я решил: при неудаче покончить с собой. Право, мне было не о чем сожалеть.
Года четыре назад покончил с собой мой брат. Он был школьным учителем. Причина самоубийства осталась невыясненной. По моим наблюдениям, ему тоже все опостылело и исчезла надежда, что все еще обойдется, образуется, нужно только потерпеть. Когда причина отчаяния ясна, с ним еще можно рано или поздно справиться. Но когда отчаяние безотчетно, когда оно наваливается на тебя со всех сторон, остается либо самоубийство, либо безумная месть.
В понедельник, отпросившись у начальника, я после обеда ушел со службы и направился к муниципальному управлению самого отдаленного района Ситамати с целью украсть мопед. Мне было хорошо известно, что служивый люд чаще всего пользуется этим видом транспорта, а беспечная молодежь, отправляясь в муниципалитет по незначительным делам, обычно оставляет свои машины прямо на улице незапертыми. Я стал наблюдать, выжидая благоприятный случай. Мне пришлось несколько изменить свою внешность, я был в джемпере, соломенных сандалиях на резине, на глазах темные очки.
Не прошло и часа, как мопед был в моих руках. Плевое дело. Нет ничего легче мелких краж. Сдается, что в любом городе мира люди только и делают, что обворовывают друг друга. И так будет продолжаться до тех пор, дока человечество не избавится от корысти. Если жизнь держится на частной собственности, воровство неизбежно. Уже само по себе владение вещью – дело ненадежное. Ведь вещь все равно остается вещью, она не может слиться с человеком. Вещь постоянно стремится отделиться от своего владельца, таково уж ее свойство. Собственность не может быть абсолютной, она всего лишь видимость.
Поэтому я катил на украденном мопеде как на своем собственном. Просто права собственности были на этот раз переданы незаконно. Конечно, если полиция меня задержит, машину придется вернуть. А если нет, она моя, и никаких разговоров.
Я выбрал стоянку как можно дальше от своего жилья.