– Эйар, подожди, пожалуйста! – Харвальд не на шутку испугался и, шагнув в комнату к жене, протянул руки в попытке остановить. – Не уходи, давай поговорим! Я виноват, прости…
– Я вернусь, только когда твой сын добровольно пожертвует жизнью во имя любимой. – Эйар не дала супругу договорить, ее голос становился тише, а завеса из мерцающих искр – гуще, фигуру богини уже было почти не различить. – Но ты не сможешь ему передать мои слова, не сможешь ничего подстроить. Он никак это не узнает и должен совершить поступок по собственному желанию, не во имя твоих интересов. Если ты обманешь меня и сейчас, ты никогда нас не увидишь…
– «Нас»?! Эйар, «нас»?.. – прошептал Харвальд и медленно опустился на колени, не отрывая взгляда от вьюжного кокона, скрывшего его супругу. – Эйар… как же так…
Его лицо исказилось, на нем проступило отчаяние. Харвальд корил себя за слабость, за то, что поддался случайному увлечению и не подумал, что обычная человеческая женщина захочет от него ребенка… Харвальд готов был поклясться жене в верности еще раз, принять любое наказание, лишь бы она осталась.
– Эйар! – выкрикнул Харвальд, сжав кулаки.
– Прощай… – дуновением ветерка прошелестело в воздухе, и звездочки растаяли, а вместе с ними и богиня.
В комнате воцарилась тишина, воздух снова стремительно нагревался. Харвальд потерянно огляделся, подмечая каждую мелочь: вот пяльцы с вышивкой и незаконченной картиной, на полке – ряд фарфоровых статуэток, в маленькой вазочке на туалетном столике – букет фиалок. Везде неуловимо витал дух Эйар, пришло отчетливое понимание, что ее больше нет рядом, и грудь Харвальда пронзила боль, от которой навернулись слезы на глаза. Он, бог, заплакал, раздавленный осознанием собственной вины, и тихо завыл, даже не вспомнив об оставленной человеческой женщине, носившей под сердцем его ребенка. Ему нужна Эйар, его нежная, тихая, заботливая Эйар! Она так незаметно освещала его жизнь, что Харвальд привык к ней, как к солнцу на небе, и только когда оно исчезло, понял, как было с ним хорошо и тепло.
Харвальд вскочил, взлохматил свои светлые волосы и выскочил в коридор. Он вернет ее, обязательно. И не будет обманывать никогда, о нет, ни за что! Мужчина сбежал на первый этаж в личный кабинет и распахнул дверь, обведя помещение слегка безумным взглядом. Хорошо, он не будет посылать вещих снов, не будет являться в видениях ни своему сыну, ни его матери, как и потребовала Эйар. Но в его силах оставить весточку, найти пророка, который примет послание своего бога, и потом сделать так, чтобы сын добрался до этого пророка и получил послание, пусть таким хитрым способом. И тогда Эйар вернется. Не одна. У них будет настоящая, крепкая семья и еще появятся дети.
Улыбнувшись, бог подошел к шару из темного матового стекла на подставке и положил на него ладонь, замерев и прикрыв глаза. Снова мелькнуло воспоминание об Эйар, о ее нежном лице, мягких губах, и Харвальд глубоко вздохнул, выискивая готового принять послание пророка. Ему повезло: такой нашелся в отдаленном горном монастыре на границе двух стран, в одной из которых жила мать его будущего сына. Шар под ладонью Харвальда вспыхнул сотней разноцветных искорок, а далеко внизу слепой монах выгнулся в припадке откровения, и юный послушник рядом заскрипел пером, записывая слова. Бог медленно улыбнулся, убрал руку с шара и, упав в стоявшее рядом кресло, устало вздохнул. Эйар вернется. Обязательно. И он увидит свою дочь. Он больше никогда не обидит жену и не посмотрит на другую женщину.
Глава 1
В роскошном будуаре, убранном шелком и бархатом насыщенных зеленых оттенков и отделанном позолотой, горели лишь несколько магических светильников на стенах. На кровати поверх скомканного одеяла лежала на животе женщина лет тридцати, совершенно обнаженная; по плавным изгибам и округлостям ее тела скользили блики. Волна волос цвета спелого каштана закрывала спину почти до поясницы, на пухлых губах играла небрежная улыбка, на чуть вздернутом носике виднелась небольшая россыпь веснушек. Темные, почти черные глаза походили на вишни, и в их глубине притаилось раздражение, которое дама изо всех сил старалась скрыть. Покачивая согнутыми ногами, она держала фужер с темно-золотистым вином, поглаживая хрустальную ножку, и не сводила взгляда с мужчины в кресле.