— Нет мне прощения на Страшном суде, — ответил Старик. — Может только снисхождение выйти: не себя, детей своих спасал. Каюсь за грехи свои. И вы покайтесь, — предложил Старик Чекисту и Политруку.
Чекист молчал.
— Покайтесь, — настаивал Старик.
— Я не верю в покаяние, — сказал Политрук.
— А я служивый, — сказал Чекист. — Начальство прикажет — покаюсь. А так не буду.
Старик разлил по стопкам самогон. Они выпили и начали молча закусывать.
Снайпер укрыл Катерину полушубком, она спала. В тишине слабо доносился гул автомобильных моторов. Снайпер взял винтовку, подкрутил оптический прицел и увидел в свете луны стоящие вдали грузовики, от них шла цепь солдат.
Снайпер вбежал в дом Старика и сказал:
— Немцы! В конце деревни. Окружают.
Хватали оружие, припасенные мешки с едой, выбегали из дома, бежали по выгону к лесу. За ними бежал Старик, прихватив свою СВТ. Остановились у старого амбара. Сквозь щели в срубе пытались рассмотреть, что происходит в деревне.
— Надо уходить, — сказал Чекист. — Рано или поздно они этот амбар проверят.
— Поздно уходить, — ответил Снайпер. — Они нас окружают.
Снайпер в оптический прицел увидел офицера так близко, будто он стоял в двух шагах, и привычно нажал на курок. Офицер упал. И началась стрельба с обеих сторон.
— Отходим, — принял решение Старик.
Из амбара выползали по-пластунски. Когда Политрук слишком высоко стал задирать зад, Старик ткнул его в землю.
Они шли по болоту по пояс в воде. Шли тяжело, держа оружие на весу. И только вышли на сухое место, тут же попали под обстрел. Стрелял, по-видимому, пока один.
— Его надо убрать, пока он один, — сказал Чекист, пристраивая пулемет для стрельбы.
— Уже двое, — уточнил Снайпер и выстрелил по вспышке. Теперь стрелял один.
Политрук считал выстрелы:
— Раз, два, три, четыре, пять, — и, когда возникла пауза для перезарядки, бросился вперед.
Для полицейского это было так неожиданно, что он вскочил и начал убегать, пытаясь на ходу перезарядить винтовку. И успел все-таки перезарядить и выстрелить. Политрук снял его короткой очередью и тоже упал.
Развороченную ногу Политрука перевязывали рукавом от нательной рубахи, пытаясь остановить кровотечение.
Цепь немецких солдат двигалась медленно. Солдаты шли осторожно, держа дистанцию между собою. Чекист и Снайпер смотрели на Старика, ожидая его решения.
— Мы в низине, — сказал Старик. — Они нас гранатами закидают, у нас с вами войны на пять минут осталось. Вот что, ребята, я свое пожил, а вам еще воевать, давайте мне пулемет и уходите споро.
— Нет, — сказал Политрук. — Вы фигура в районе известная, опознают сразу и дочек, и соседей, и Анну точно расстреляют. Им-то гибнуть зачем? И с такой ношей, как я, вы тоже далеко не уйдете. Давай пулемет. И оставьте пистолет.
Политрук взял из рук Чекиста пулемет, отдал ему свой автомат. Снайпер положил рядом с пулеметом свой парабеллум.
— В обойме два патрона, — сказал Снайпер.
— Хватит, — сказал Политрук. — Две осечки подряд обычно не бывает. Идите уже. Долгие проводы — лишние слезы.
Старик поклонился Политруку и первым шагнул в болотную жижу, за ним в болото вошли Снайпер и Чекист.
Они слышали треск автоматных очередей. Пулемет отвечал коротко и гулко. Потом пулемет умолк. Стихли и автоматные очереди. Наконец раздался один только выстрел. Старик снял кепку и перекрестился, и Снайпер перекрестился. Чекист колебался, но потом перекрестился и он.
Чекист, Снайпер и Старик шли по лесу.
— Ты куда ведешь? — спросил Чекист.
— Увидишь, — ответил Старик.
Вдалеке виднелась деревня. Дымились трубы.
— Курцево, — сказал Старик.
— Ну, — ответил Снайпер.
— Они набегались. Время обеденное. Что, стрелок, достанешь отсюдова?
— Как два пальца обоссать, — ответил Снайпер.
— Надо уходить, — сказал Чекист.
— Придется обождать, — сказал Снайпер, рассматривая деревню в оптический прицел.
— Что случилось? — спросил Чекист.
— Еще не случилось, но может случиться. Наш полицай отсюда родом. Вон дом его матери.
— Полицмейстер?
— Мейстер, мейстер, — подтвердил Снайпер. — Во дворе полицаи. Значит, и он сам здесь. К матери, наверное, заехал.
— Метров четыреста, — определил Старик.
— Попаду в пятак, — сказал Снайпер.
Он следил за двором дома в окуляр прицела. Зарядил мелкий дождик.
— Никуда он не денется, — сказал продрогший Чекист. — Не сегодня, так завтра достанем.