Хамзат судорожно сглотнув, кивнул.
— Мы за дружбу всегда добром платим и тех, кто с нами работает, не сдаем. Наоборот, поддерживаем и помогаем во всем. Ты не бойся, никто ничего не узнает. Вот ты чем живешь? Машина у тебя хорошая, ухоженная… Автомобилями промышляешь? Или что? Может нефть? Точно, нефть! Говори, не бойся! Мы же теперь друзья!
Хамзат вновь еле заметно кивнул.
— Ну вот видишь! А ты со мной дружить не хотел! Небось, на блоках половину выручки оставляешь, иначе солдатики хрен пропустят. Так? Конечно, так! А если толковую информацию нам поставлять будешь, я договорюсь, тебе вообще платить не надо будет. Сечешь? Никогда платить не надо будет! Богатым станешь! Все тебя уважать будут! Жена есть? Нет? Ну вот! Теперь будет! За любую калым заплатить сможешь! За самую лучшую! Видишь, как тебе повезло!
Чеченец испытующе глянул в лицо разведчику, не врет ли? Ждавший этого момента Люд постарался нацепить маску самого неподдельного дружелюбия и радости. Похоже, получилось. Хамзат ощутимо расслабился и успокоился, вот только в глазах парня мелькнула какая-то нехорошая тень. Он сейчас задумался о выгодах своего будущего положения и, скорее всего, считает себя здесь самым умным, надеясь, что сможет отделаться от разведчиков какими-нибудь пустячными, а то и вовсе ложными сообщениями. Пусть… Пусть пока так и думает, молодой самонадеянный болван… Русскую пословицу «коготок увяз, всей птичке пропасть», он похоже не слышал, так что пусть тешит себя дурацкими надеждами, пусть воображает, что ему удастся провести недалеких гасков…
С самым дружелюбным видом, на который был только способен, натянув на лицо сводящую скулы улыбку, Люд поднялся и потрепал парня по плечу.
— Ну до встречи, партнер. Не забудь, через неделю в комендатуре.
И уже развернувшись, чтобы уйти, неожиданно остро и жестко глянул в глаза чеченца.
— Только новости должны быть интересными… И правдивыми… Иначе… — левая рука выразительно чиркнула ребром ладони по шее.
И не было больше в лице разведчика ничего доброго и веселого, а от кривой ухмылки веяло могильным холодом.
Полковник весь кипел от титаническим трудом сдерживаемого негодования. Внешне он оставался совершенно спокоен, на непроницаемом холодно-отстраненном лице не дрогнул ни один мускул. Но обмануть он мог кого угодно, только не Люда прошедшего с ним через всю Чечню, сожравшего напополам не один, а десять пудов соли, испытавшего и огонь, и воду, и медные трубы. Люд отчетливо видел, что полковник находится в последней стадии бешенства и причина тому никто иной, как капитан Кукаринцев собственной персоной. Напряжение висело в воздухе физически осязаемой плотной давящей ватой. Во всей фигуре полковника: в зло прищуренных глазах, сжатых, так, что побелела кожа на костяшках, кулаках, в напряженной спине, в подрагивающих уголках губ, отчетливо читалось клокочущее у него внутри справедливое негодование.
— Ну заходи, заходи, сокол ясный, — медовым голосом пропел полковник, и тут же, не выдержав, сорвался на крик. — Ты что там опять устроил?! Да сколько можно это все терпеть?! Ты что творишь, ковбой задрюченный?! Да я тебя обратно в часть отправлю! Завтра же! В пункт постоянной дислокации на хрен! Пока ты пол республики мне тут не перерезал…
Люд улыбнулся, пожав плечами.
— Извини, Максимыч, так получилось…
— Получилось у него, да лучше бы у твоего папы в свое время не получилось! Это же надо такое учудить! Нет, все, мое терпение лопнуло! Домой! Завтра же!
Люд страдальчески возвел очи горе и, постояв так с минуту, посмотрел на полковника с явным сожалением, как смотрит учитель на бестолкового, но вместе с тем все же любимого ученика.
— Не поеду я домой, Максимыч, — тихо, но твердо произнес он.
— Нет! На этот раз поедешь! Потому что ты у меня вот где уже сидишь со своими выходками! — полковник рубанул себя по горлу, показывая, где именно у него сидят проступки подчиненного. — Или под трибунал пойдешь за невыполнение приказа. И вообще на хер из Вооруженных Сил.
— Вот это запросто… — лениво протянул Люд. — Подамся на вольные хлеба… К казачкам на ту сторону Терека, отряды самообороны организовывать. По-крайней мере не придется как здесь за каждую удавленную гниду отчитываться… Да и от армейского маразма подальше. Отожрусь на молоке да сметане, высплюсь наконец… Не жизнь, малина….
— Ты мне еще поюродствуй тут! Ты мне поюродствуй! — вылетел из-за стола полковник. — Ты на кой хрен прокурорского следака задержал?! Ты что, совсем дурак?! Или прикидываешься только?! Он тебя придурка задержать мог, а не ты его! ОН! Улавливаешь разницу?!