Так что, завидев человека в красноармейской форме, они запросто могут его прикончить или выдать немцам, которые охотно награждали таких активистов продуктами или оккупационными марками. Тут-то мне и пригодился мундир убитого жандарма. Вот только бляху я снял, а то как-то странно будет смотреться на дороге одинокий, да еще и пеший сотрудник полевой полиции. На левом рукаве мундира оставалась оранжевая нашивка – полицейский орел, обрамленный дубовыми ветками. Таким же оранжевым кантом были украшены и погоны с петлицами. Но тут уж я бессилен что-либо изменить – не перешивать же мундир в лесу. Для полицаев и прочих их приспешников сойдет, а к немцам я подходить не стану. Они меня враз раскусят и схарчат за милую душу.
Прихватив автомат и нацепив на пояс кобуру с «люгером», я на всякий случай положил в карман форменных брюк и гранату-«лимонку». В другой карман засунул трофейный перевязочный пакет. Ничего, карманы галифе широкие, выпячиваться не будут. На шею надел бинокль. Заглянул в документы убитого немца. Кто я сейчас? Ага, фельдфебель Ганс Шмидтке, Кузнецов, если по-русски. Хорошая фамилия мне досталась. Помимо благозвучной фамилии щедрый фельдфебель оставил мне и свой бумажник, в котором имелось изрядное количество как оккупационных, так и подлинных рейхсмарок. За это большое ему красноармейское спасибо. Местные «пейзане» безусловно оценят такую щедрость.
Оглядел в бинокль видневшеюся за полем деревеньку. Ан, нет – село это. Вот видна церковь на пригорке. На улицах люди ходят. Вдоль дороги столбы с электрическими проводами тянутся. Вон и телефонный провод виден. А значит в селе этом не только староста, но и полицейский пост имеется. Нет, сюда я не ходок. Сначала побеседуем с кем-нибудь из местных жителей на дороге. Занимаю позицию и жду. Для меня сейчас самое первое дело – не спешить. Еда пока имеется, погоды нынче стоят теплые – что еще человеку нужно, чтобы спокойно встретить…нужного ему прохожего.
Нет, прав мудрый русский народ, придумавший пословицу: час терпеть – век жить. И часа не прошло, как из села в мою сторону заклубила пылью двуколка. В ней двое и что интересно – один из них немец. Судя по светло-красному канту на погонах, унтер-интендант. А вот «водитель кобылы» явно местный, но тоже прилично одетый субъект с шикарными закрученными вверх усами и в соломенной шляпе. Украинцы и белорусы такой головной убор называют «брыль». Едут не спеша, беседуют. Что ж, и я спешить не стану. Вышел на дорогу, когда до брички оставалось метров пять. Чем всерьез напугал ездоков.
- Хальт! – властно поднимаю руку, и возница послушно останавливает лошадь. Унтер, разглядев фельдфебеля, да еще и жандарма, слезает с двуколки и подойдя, отдал честь.
- В чем дело, господин фельдфебель? – подозрительно спросил он и тут кисть его правой руки метнулась вверх, готовясь сорвать с плеча автомат. Это он разглядел жандармский кант при отсутствии бляхи. Фриц мне наблюдательный попался, даром, что тыловик. Но поздно, точный выпад и мой нож заканчивает наш так и начавшийся толком диалог. Возница тем временем изо всех сил стеганул лошадь. Но пулю-то не обгонишь, и бородач валится на спинку своей брички, зажимая простреленное плечо и вопя во все горло. Почувствовав свободу, лошадь понесла, и мужичок кубарем слетел с двуколки. Я уж было испугался, что он свернул себе шею. Но дедок оказался крепким и только притворился мертвым. Когда я подошел к нему, он глухо застонал, но попытался здоровой рукой залезть себе за пазуху. Ну-ка, поворотись-ка, сынку. Чего там у тебя?
За пазухой бородач держал «наган». Неплохая модель, офицерский самовзвод, выпуска еще Тульского императорского оружейного завода. Хорошая машинка, очень надежная и в отличии от пистолетов почти не дающая осечек при стрельбе. Открыл барабан: все семь патронов на месте. Заглянул в ствол: чистый и оружие смазано. А мужичок-то не простой мне попался, ухаживать за оружием научен. Я даже пожалел, что выбросил свой «БраМит», но револьвер все же прибрал. Пригодится. Взбрыкнувшая лошадь тем временем успокоилась и теперь мирно жевала траву на поле. Ладно, кобылка, ешь от пуза, а я пока с твоим хозяином побеседую.
- Ну, что, шановний пане, погуторим трохи?