Ступая на носках, мы подошли к спальне князя. Оттуда раздавался могучий храп. Поляк поморщился:
- Дрыхнет скотина. Попробуй его разбуди.
Но будить князя нам не пришлось. В окно соседней комнаты влетела и громко ухнула граната. В коридоре раздался топот ног и громкие голоса. Говорили по-белорусски и по-русски. Грохнули выстрелы, перемешавшиеся с немецкими ругательствами. В этом бедламе мы совсем позабыли о Гудинове. Но он сам напомнил о себе. За дверью раздался звук падающей мебели, вероятно вскакивая с постели князь опрокинул стул. Я едва успел увлечь Стаховича за угол. Дверь распахнулась и на порог выбежал Гудинов с пистолетом в руке. Он метнулся вперед по коридору и рванул дверь угловой комнаты.
- Там немец спит – прошептал управляющий.
Но эсэсовец не спал. Вскоре оба они с Гудиновым выскочили из комнаты и побежали к дверям кабинета князя.
- За ними! – крикнул я не таясь. В возникшем шуме это было уже бессмысленно.
В два прыжка мы оказались у полуоткрытых дверей. В кабинете горел свет, и я увидел, как князь повернул вправо висевший на стене подсвечник. Раздался скрежет и примкнутый к стене шкаф отъехал в сторону.
- Вы знали о подземном ходе? – спросил я Стаховича.
Тот лишь помотал головой. Эх, старик, что бы ты делал без меня!
- За ними! – крикнул я Стаховичу и мы ворвались в кабинет.
Гудинов уже успел спуститься по ведущей в подземелье лестнице на несколько ступеней, а немец лишь шагнул в сторону открывшегося проема. Услышав позади себя шаги, он начал оборачиваться. Не теряя времени, я въехал ему рукояткой пистолета по затылку. Эсэсовец рухнул вниз, увлекая за собой князя. Оба они свалились на пол. Мы метнулись в проем. Я шел последним и не забыл повернуть такой же подсвечник, висевший внутри подземной камеры. Сделал я это интуитивно – светильник был копией своего собрата на стене кабинета - и не ошибся: механизм закрывания двери сработал на славу. Опять раздался знакомый скрип и дверь плотно затворилась.
Я включил фонарик, которым меня накануне снабдил поляк. Узкий луч света осветил два ворочающиеся на полу тела. Немец правда ворочался слабо – видать удар мой оказался крепче, чем следовало. А вот Гудинов пришел в себя на удивление быстро. Да и то сказать: такая громила! Под два метра роста с огромными руками, он свирепо оглядывался по сторонам и заметив нас, зарычал как раненный зверь. Ствол его «браунинга» взметнулся вверх, но я опередил этого сына гор. Мой выстрел заставил князя уронить пистолет и схватиться за простреленное плечо. Бормоча гортанные ругательства на родном языке, он попытался здоровой «клешней» ухватить «браунинг».
- Не стоит этого делать, князь! – громко приказал я ему. Застрелю.
Затем поднял с пола оружие и велел Стаховичу:
- Займитесь немцем. Свяжите его покрепче и пусть пока отдыхает.
- Чего Вы хотите?! – прорычал Гудинов.
- Вашего понимания – участливо пояснил я. И в знак согласия мы не откажемся принять от Вас маленький презент: шкатулку с бриллиантами. Надеюсь, Вы не станете жадничать в такой момент.
Гудинов злобно выругался.
- Каких еще бриллиантов?! Это Вам этот «пшек» наболтал?
При этих словах Стахович рассвирепел и набросился на бывшего хозяина.
- Заткнись, образина! Если ты не отдашь нам камни, то я тебя лично пристрелю!
— Вот видите, Владимир Георгиевич, - назвал я Гудинова по имени-отчеству, как опасно оскорблять национальное достоинство людей? Господин Стахович настроен весьма решительно, и я очень советую Вам умерить свою скупость. В конце концов, жизнь всегда дороже.
Гудинов ответил уже более спокойным голосом.
- Говорю же вам, нет у меня никаких камней. Они в городе, в моем доме. Но здесь есть кое-что другое.