«Не время сейчас чиниться перед друг другом, товарищ Смирнов. Вы - строевой офицер, к тому же - бойцы Вас знают. Что же до предложения перейти на "ты", то уверяю Вас, оно вызвано не желанием выпить с Вами на брудершафт, а всего лишь военной необходимостью». Он пожимает плечами - гордец, однако. Делаю вид, что молчание является знаком согласия и перехожу к более важному предложению. «В партизанской борьбе у меня больше опыта, чем у тебя. Поэтому позволь дать совет: не посылай людей в деревню. Там рота "фрицев" и это не необстрелянные обозники, а солдаты-фронтовики. На испуг их не возьмешь. К тому же они уже начеку. Ты думаешь пальба на проселке и гибель десятка конвоиров прошла незамеченной? Ночью искать они не будут, но на рассвете начнут прочесывание леса - к бабке не ходи! Наверняка путь к болоту знает еще кто-нибудь в деревне. А если и не найдут тропку через болото, то просто установят на берегу парочку МГ-34 и прочешут очередями весь наш островок, как шелудивого пса густым гребнем.
Капитан пытается возразить, но я останавливаю его попытку. «Я знаю, что ты скажешь: мы не партизаны и не боимся фашистов. Но это бравада годится для митингов, а мы - на войне. Ты и твои люди уже побывали в плену и поняли, что такое фашизм. Недооценивать врага не менее глупо и преступно, чем бояться его!» Капитан смотрит угрюмо: «И что же Вы, то есть ты, предлагаешь нам делать? Только учти, долго партизанить я действительно не намерен. Я офицер и мое место - в Действующей армии». В знак согласия с последним утверждением, киваю головой. «Мне, Алексей, тоже кровь из носу нужно поскорей за линию фронта. Но на войне как на войне и судьбы своей наперед никто не знает. Я предлагаю на рассвете покинуть островок и двинуться на восток. В нашем запасе ночь форы. Ночью "фрицы" в лес не сунутся, так что до утречка есть время поспать. Будем надеяться, что не завтра они задействуют собак. Провиантом при случае разживемся у врага, а пока придется перейти на подножный корм. Мы все-таки в лесу - ягоды, грибы найдутся. Вот и все мое предложение».
Смирнов оказался неглупым парнем. В бутылку лезть не стал, понял мою правоту. Вздохнув, встал и бросил на прощание:
«Добро, на рассвете пойдем. А сейчас - спи, чекист».
Последнее слово прозвучало как-то по-особенному. Ох, чую недолюбливал до войны Алексей Юрьевич нас - соратников «железного Феликса». Впрочем, чего это я себя с чекистами ассоциирую? Врастаю, похоже, в новую роль. Вернусь в свое время - режиссеры без ГИТИСа в кино возьмут. С этими мыслями я улегся под высоким кустом боярышника и буквально провалился в тревожный сон.
Очнулся я от легкого толчка в плечо. Надо мной склонившись стоял прадед. В таком же, как и у меня солдатском «хэбэ», пилотка заправлена за пояс. Я оглядываюсь по сторонам, никто из спящих бойцов не проснулся. Караульных тоже не видать. Не успел Я открыть рот, чтобы расспросить прадеда о происходящем, как он тут же опередил меня:
«Пора назад. Свое задание ты выполнил. Первый блин всегда комом. А когда второй печь станем - пока неясно». Новости из "Куба" оказались ошеломляющими. Институт внезапно решили ликвидировать. Подробностей прадед не знал, но я вспомнил случайно оброненную во время последнего разговора фразу Дока:
«Надеюсь, они не успеют нам помешать». Тогда я решил, что он говорит о тех самых "мразях", что окружают Сталина. Увы, "мрази" оказались явлением вневременным. Что станет теперь с артефактом и всем проектом никто не знал. По словам прадеда, Академик прилагает героические усилия, чтобы спасти свое детище, но пока тщетно. Последней надеждой является прямое обращение к президенту. Академик уже выехал в Москву, предварительно распорядившись вернуть меня назад. Не уверен старик в исходе своей поездки.
«Одним словом, Коля», - дед положил мне на плечо свою тяжелую руку, «собирайся и пошли. Перемещение произойдет», - он посмотрел на светящийся циферблат "командирских" часов, которые я ему подарил в первый день знакомства, «ровно через пять минут». Прадед говорил, не приглушая голоса, но странное дело, слышу и вижу его похоже только я. Я начинаю говорить, но слов своих тоже не слышу. Наш диалог напоминает таинственный телепатический сеанс. «Я не могу вернуться сейчас», - отвечаю я твердо, хотя такое решение дается мне нелегко. Пойми, у меня сейчас есть пускай мизерный, но возможно единственный шанс решить проблему из этого времени. Ведь тебя нынешние "яйцеголовые" как-то сумели забросить в 21 век, значит смогут сделать и обратное. Переместить в 41-ый год хотя бы Академика, Дока и других разработчиков этой машины времени. Да и сам артефакт тоже нужно спасать. Это смогу сделать только я, если, конечно, доберусь до Москвы.
С минуту прадед молчал, обдумывая услышанное. Наконец он заговорили в голосе его я почувствовал настоящую горечь:
«Наверное ты прав, Коля. Мы с Доком обсуждали и такой вариант. С Академиком правда согласовать не успели. Док сказал, что берет это на свою ответственность, если ты, конечно...» Он замолчал, сглотнув ком в горле и затем продолжил: «Коля, мне больно это говорить, и я бы все отдал, чтобы оказаться на твоем месте. Но этот упрямый артефакт не позволит нам совершить замену. А наших в "Кубе" обязательно нужно предупредить о твоем решении. Так что, теперь все зависит только от тебя, Коля!» Секунду помолчав, он добавил: «Знаешь, это конечно, громкие слова и все такое, но я действительно горжусь тобой. Тобой и собой. Ведь если у меня такой правнук, значит и моя жизнь на Земле прошла не совсем зря». Я попытался успокоить его и ответил нарочито бодро:
«Наши обязательно выкрутятся, придумают чего-нибудь. Академик наш - сам знаешь - голова. Главное сейчас - артефакт спасти. Кстати, что это за штука?» Прадед невесело усмехнулся. «Не что, а кто. Это человек, Коля». Он хотел сказать еще что-то, но внезапно его фигура стала таять в лунном свете пока не стала прозрачным облаком, растворившимся в ночной прохладе.
«Вот и все», - сказал я себе. Словно с этим облачком навсегда исчез и отставной капитан Воропаев, навеки принявший личину красноармейца Полуянова.
«Вот и все», - повторил я, бестолково глядя на место, где с минуту назад стоял мой прадед. «Теперь и впрямь все зависит только от меня».