Глава 2. Засада. Засада- это способ действий при котором разведывательная группа заблаговременно и скрытно располагается на путях движения противника, а затем внезапно нападает на него в целях уничтожения, захвата пленных, документов, образцов вооружения и техники, а также дезорганизации (срыва) его передвижения. (Из Боевого устава сухопутных войск Красной Армии) Мой план был прост как правда: затаиться в кустах у обочины, дождаться одиночного мотоциклиста или на худой конец машину, уничтожить водителя и захватить транспортное средство. То что одиночный транспорт рано или поздно появиться на этом проселке я не сомневался. Во-первых, он ведет на шоссе Брест-Минск - стратегическую для немцев трассу. Во-вторых, партизан здесь еще нет, поэтому немцы пока ими непуганые и ездят поодиночке - "горючку" экономят. Своих запасов в Фатерланде нет, из братской ныне фашистам Румынии его по морю доставлять надо - нефтепроводов, к счастью для нас, строить еще не научились. А на море всякие неприятности случиться могут: то шторм корабли разбросает, то советская авиация налетит, то подводные лодки помешают. На синтетического же бензине, который немцы научились производить еще в двадцатые годы прошлого века из каменного угля, хваленые немецкие моторы не могли развить положенную им мощность. Что впрочем и неудивительно: октановое число этой синтетики не превышало показателя 55. Правда и аналогичный показатель советского бензина тогда тоже был не намного выше, но ведь наши верные фронтовые трудяги - ГАЗ-А и ЗИС-5 - значительно уступали по мощности немецким "опелям" и "БМВ" и потому потребляли родной бензин не капризничая. Да что там бензин! В его отсутствии в дело шли всякие суррогатные соединения, вроде бензола, метанола или бутиловой смеси. Одним словом, наша техника обошла вражескую по двум, очень важным показателям - она была приспособленной к нашей действительности: бездорожью, нехватке запчастей и неквалифицированному обслуживанию. Вдобавок же она была намного дешевле немецкой, что позволяло производить ее чуть ли не в кустарных условиях и в огромных количествах. Одним словом, лозунг "все для фронта - все для Победы!" был возможен тогда только в Советском Союзе. "Группу захвата" мы с капитаном определили в пять человек, под моим, естественно, чутким руководством. Стрелков я расположил по одну сторону дороги, чтобы эти "робин гуды" чего доброго не перестреляли сгоряча друг друга. Хотя отобрал я лучших людей, имевшихся в нашем отряде: бывшего пограничника и трех кадровых красноармейцев второго года службы. Пристрелять трофейные карабины было невозможно, как из соображения соблюдения тишины, так и по причине малочисленности патронов. На каждого бойца приходилось всего по одной обойме - так что мне оставалось лишь понадеяться на традиционное русское "авось" и непуганых пока немцев. Огонь открывать я велел только по моей команде и при этом ни в коем случае не стрелять по самой технике - автосервисов в лесу нет. Основную надежду я возлагал на себя любимого и на бойца-пограничника. Двух метких выстрелов нам будет вполне достаточно, чтобы свалить водителя и того, что сидит в коляске. Остальные участники группы вступят в бой лишь в случае прибытия к немцам подкрепления. Ждать пришлось довольно долго. Часа два мы пролежали в пыльных кустах, одолеваемые злобной мошкарой, пока не услышали знакомый рокот мотоциклетного мотора. Вскоре из-за поворота показался серый БМВ Р-75 и как по нашему заказу - один одинешенек. Наши с "погранцом" выстрелы грохнули одновременно. Водитель отпустил руль и тяжелую машину занесло на обочину. Сидевший в коляске обер-фельдфебель был ранен в левое плечо, но сумел все же правой рукой вытащить из кобуры свой "парабеллум". Но выстрелить ему не дал второй выстрел пограничника и, выронив пистолет, фашист уткнулся носом в висевший у него на груди ребристый термос. Это были фельд-жандармы, что явствовало из их нагрудных блях. Помнится, что этих военных полицейских недолюбливали сами солдаты и офицеры вермахта, прозвавшие их "цепными псами". И они действительно были настоящими псами войны. Здоровые, мордастые, отлично экипированные и вооруженные. Кроме двух карабинов нам достались два пистолета и две гранаты-"колотушки". Но самым главным нашим трофеем, помимо самого мотоцикла, был пулемет МГ-34 с двумя коробками патронов - целых пятьсот штук. Они покоились в больших металлических коробках, приваренных к коляске мотоцикла. Запасливые немцы снабдили своего "железного коня" и двумя канистрами с бензином, покоившимися на специальной раме, приваренной к задней части БМВ. Ну и пределом мечтаний для нас стало наличие в коляске пакета солдатских галет и круга ароматной домашней колбасы. В общем, слава немецкой полевой жандармерии! Оттащив мотоцикл в лес и наскоро забросав ветками оголенные трупы жандармов, мы с пограничником - его звали Володей Федяниным - переоделись в трофейное обмундирование. Мне пришелся впору мундир фельдфебеля, а вот невысокий и худощавый Володя буквально утонул в униформе водителя. Хорошо, что хоть сапоги подошли. Они у "фрицев" заметно отличаются от наших своими короткими голенищами. Свою красноармейскую форму я упрятал в прорезиненный мешок, обнаруженный в коляске мотоцикла, она совсем новая - не вечно же мне "щеголять" в трофейной. Федянин же аккуратно срезал зеленые петлицы и сдув прилипшие к ним травинки бережно положил в карман немецкого кителя. Свои разорванную на рукаве гимнастерку и грязные галифе он облил бензином и сжег, а сапоги бросил на дно коляски со словами: "Будет Суркову подменка". Я давно замечал за воинами в зеленых фуражках особую гордость за свою принадлежность к погранвойскам. И то, что Федянин сохранил свои зеленые петлицы, мне признаться понравилось. Человек всегда познается в мелочах. Тот, кто дорожит памятью о своей службе и погибших товарищах - не станет предателем. Сам же пограничник брюзгливо ворчал по поводу крупных габаритов убиенного "фрица", чей балахон ему приходиться теперь носить и который мол делает его похожим на клоуна. Пришлось утешить его тем, что слезать с мотоцикла и расхаживать в этом балахоне ему все равно не потребуется и обещанием по возвращении отдать доставшийся мне мундир фельдфебеля, который был размера на два поменьше Володиного. На том и порешили. Глава 3. Предатели. Горько плачет полицай, кулачище в пол-лица: