- Той стары немца вашего убил, насмерть лопатой. Внучку его ваши солдаты того, ну пошутили с ней немного. А ворог тот одного из них - лопатой по голове.
И для наглядности староста провел ладонью по своему затылку.
Видя мое молчание и вероятно опасаясь, что "герр офицер" чем-то недоволен, пояснил:
- Стары дурань! И самому - каюк, и девчонку его солдаты потом замордовали.
Я продолжал молчать, не в силах вымолвить хоть слово, чтобы не выдать той лютой ненависти, что охватила мою душу при этом страшном рассказе. И тут староста сделал то, чего я поначалу даже не понял. Взглянув на открытую дверь и убедившись, что на крыльце нет никого, он вдруг произнес на чистом русском языке совершенно другим тоном:
- Ну что, товарищ дорогой, может хватит ломать комедию? Ты на "фрица" похож как моя бабка на артистку Любовь Орлову.
Моя правая рука взметнулась к кобуре, но староста предупредительно приложил палец к губам.
- Ты давай без фокусов. Толик не ровен час вернется. Он - гад всамделишный и свои паек и тридцать марок отрабатывает у немцев честно. А я - он улыбнулся и от этого лицо его стало каким-то грустным, а я брат, Иван Михайлович Савчук, райкомом партии тут оставленный. Понял?
Чувствуя как пересохло в горле, я сипло спросил человека, которого минуту назад ненавидел всем сердцем:
- Как Вы узнали, что я немец?
Иван Михайлович опять улыбнулся и сказал слегка передразнивая мой вопрос:
- Как узнал, как узнал! Да у тебя же, парень, на лбу звезда горит, да и кажаш ты па нямецку як той двоечник на уроке. Я брат в германскую у немца два года в лагере брюквенный суп хлебал. Так что говор их знаю. Нюх у меня на них, как у той борзой, чуешь?
Он помолчал, затем заговорил снова: отрывисто и быстро.
- Ты ведь из тех пленных, что на дороге в Березы от немцев драпанули? И не дожидаясь моего подтверждения этой своей догадке, продолжил:
- За час до тебя приезжали к нам по ваши души сюда немцы, аж из самого Бреста. И не те, что воюют: у тех одежка - мышиная, а эти - в черных мундирах были, изверги. Они-то Оленьку нашу и порешили, а вот деда ее - наш иуда, слово "наш" он выделил особо, Деркач повесил. А теперь слушай и мотай на ус. Сюда больше ни приезжайте. Деркач вам еды какой-никакой сейчас доставит. На первое время хватит. Кому надо про вас скажу, но мне вот что знать треба: чего вы дальше делать будете? К фронту пойдете или может тут останетесь?
Я ответил Савчуку не раздумывая.
- Слушай, отец, мне позарез к нашим нужно. У райкома твоего связь с Москвой есть?
Савчук усмехнулся.
- Ишь ты какой быстрый! С смой Москвой ему связь подавай. Про то - не тебе, друг ситный, решать. А вот райком - он не мой, а наш, советский. Или у тебя другое мнение на этот счет имеется?
Я еще раз убедился в правоте Дока, предупреждавшего меня, что менталитет советских людей сороковых годов прошлого века совсем не похож образ мыслей моих современников, занятых, в большинстве своем, лишь поиском личной выгоды. Признаться, мне стало стыдно, что я стою тут, такой вот неотесанный и глупый, как дитя малое. А воображал еще о себе! Чекистом, блин, назвался.
Положив старосте руку на плечо, я тихо сказал:
- Прости меня, отец. Нервы. А связь мне и впрямь позарез нужна. Сделаешь?
Он пожевал губами, обдумывая ответ и наконец выговорил:
- Через неделю, в среду утречком значит, я внучку свою, Таней ее кличут, на опушку пошлю. Часам так к девяти. Записку она тебе передаст - там и ответ будет.
- Да как же я твою внучку узнаю? - недоуменно спросил я. Ошибиться ведь могу.
- Не ошибешься, - снова усмехнулся Иван Михайлович. Другие дзеци туда не бегают. Немцы забаранили.
Вот это новость! Немцы запрещают окрестным жителям ходить в лес. Но почему?
Этот вопрос наверное был написан на моем лице, потому что староста тут же добавил:
- Тут в лесу солдаты наши ховаются: сколько точно не скажу, но немцы их сильно боятся. Офицер тот в черной одежке сказывал, будто скоро немцы лес мол окружат и вас оттуда огнем выкурят. Может брехал, конечно, собака, а может и впрямь чего гады задумали. Так что, ты своим передай, чтобы настороже были.