В моем случае ферзем является вражеский агент, засевший в самой кремлевской «подбрюшине» и ведущий свою подрывную деятельность на благо шут его знает какой там разведки. Предположим, что его поймают.Что меня ожидает потом? Участь подопытного кролика в какой-нибудь секретной «шарашке»? Всю жизнь мечтал есть рафинад с рук и жить под присмотром «белых халатов»!
Поэтому я и мрачен как туча, хотя солдатскую «лямку» тяну честно. Каждое утро подшиваю белый подворотничок к линялой «бэушной» гимнастерке и добросовестно смазываю ваксой кирзовые ботинки. Ничего не попишешь! Добротные яловые сапоги остались в захваченными немцами складах особого Западного военного округа, который снабжался в первоочередном порядке. Как же, наши солдаты готовились прошагать в них по улицам Варшавы, Праги, Берлина и других европейских городов. Но воевать пришлось отнюдь не малой кровью и совсем не на чужой земле. В тех же складах на оккупированном теперь западе остались тысячи новеньких – прямо с тульских конвейеров – пистолетов-пулеметов ППШ, поэтому на плече я таскаю древнюю «мосинку» образца 1891/1930 года.
Даже мне эта бандура со штыком достает до переносицы. А рост у меня между прочим по нынешним временам весьма выдающийся – 190 сантиметров. Каково же приходиться другим бойцам, например, красноармейцу Хадырову – левофланговому из моего отделения, с его 160-тью сантиметрами роста! Я уже не говорю, что весит винтовка со штыком и обоймой из пяти патронов почти четыре с половиной килограмма, что на килограмм больше, чем у привычного мне «калаша». И если бы дело было только в весе этого оружия!
Когда нас впервые повели на стрельбище я по привычке принялся плавно спускать курок, но не тут-то было! Проклятое детище прогнившего царизма было напрочь лишено мягкого спуска – так называемого холостого хода - и мне пришлось изрядно напрячь указательный палец, чтобы выстрелить. Но зато после выстрела, мне поначалу показалось, что над моим правым ухом разорвалась граната. И отдача у «мосинки» оказалась такой сильной, что я едва не взвыл от боли в плече. Нечего и говорить, что, сделав пять выстрелов, я едва набрал позорные двадцать пять очков. У многих других бойцов результаты оказались и того хуже. На «отлично» тогда отстрелялся лишь ротный старшина Первухин, прошедший с «трехлинейкой» Халхин-Гол и Финскую войну.
Стрелять со штыком было очень неудобно, но и снять его тоже не получалось: оружие пристреливалось именно с этим трехгранным пережитком прошлого. Эх, мне бы сейчас в руки мой надежный ППШ, оставшийся в Смоленске. Не отказался бы я и от СВТ, которые я заметил на складе. Интересно, чего их не выдают бойцам. Отличная самозарядная винтовка! Только у американцев сейчас есть нечто подобное – винтовка «Гаранд». Но и она уступает «самозарядке» Токарева, поскольку тяжелее ее почти на полкилограмма. Это в бакалее полкило туда, полкило сюда – не вопрос. А в бою от веса оружия зависит жизнь солдата. Помедлил на миг под огнем и схлопотал пулю или осколок.
Впрочем, в первые месяцы войны некоторые нерадивые красноармейцы бросали СВТ, обвиняя ее в капризности и частых осечках при стрельбе. Такое действительно случалось. Однако, справедливости ради, стоит сказать, что самозарядная винтовка Токарева требовала от бойца всего лишь нормального ухода, то есть регулярной чистки и смазки. А вот технический и просто культурный уровень многих бойцов был тогда весьма низким. Четырехлетняя начальная школа, в лучшем случае – «семилетка». Девятилетняя средняя школа была за плечами в основном горожан. Те, что призывались из городов, так сказать, «от станка», с «самозарядкой» вполне ладили. А вот те, кто были «от сохи» и в родном колхозе с «железяками» дел не имели, токаревский полуавтомат действительно не жаловали. Им дай чего попроще. Вот и хватали они «мосинку», которую считали безотказной. Так-то оно так, но попробуй-ка подергай тугой затвор всякий раз, когда нужно перезарядить винтовку, при этом находясь под шквальным огнем немецких пулеметов. Кстати, ту же СВТ охотно использовали солдаты вермахта, у которых подобного самозарядного оружия, стрелявшего почти на полкилометра, тогда не было. Их хваленый пистолет-пулемет МП-34 или его усовершенствованная модель – МП-40 позволяли действенно поражать врага всего на сотню метров. Две сотни для него – это предел, когда стрелок лишь создавал заградительный огонь, пугая противника без особой надежды его уничтожить. Но командование РККА накануне войны повторило ошибку царских генералов, отказавшихся в 1916 году от автомата Федорова под тем предлогом, что он де слишком сложен для нижних чинов, а автоматическая стрельба приведет к перерасходу патронов.