Дескать, тупым «валенкам», и дубины за глаза хватит! Ценой такого подхода были миллионы убитых русских мужиков, одетых в серые солдатские шинели. Прошло четверть века, а дури в вельможных головах похоже не убавилось. Сколько же нам еще суждено наступать на одни и те же грабли! Неужели нельзя учиться на ошибках других, без обязательного условия набить собственных синяков и шишек?
А впрочем чего это я так раскипятился?! Лично мне никакого оружия вообще не надо. Ибо приказом командира полка красноармеец Полуянов назначен исполнять ответственную и очень даже мирную должность библиотекаря в дивизионном политотделе. Теперь в моем подчинении находятся несколько сот запылённых фолиантов, в беспорядке разложенных на грубых деревянных полках тесной сырой комнатушки с маленьким окном, которое выходит на соседние окна штаба полка.
Последнее обстоятельство играет немаловажную роль, поскольку мне предписано не отлучать со своего места за столом, дабы наблюдающие за мной товарищи из особого отдела дивизии всегда могли лицезреть мой профиль через мутное оконное стекло. В первый же день, проводя генеральную уборку помещения, я тщательно вымыл его с мылом и насухо вытер тряпкой. Но треклятое стекло оказалось толстым и с каким-то бутылочно-зеленым отливом. Пришлось передвинуть стол поближе к окну, чтобы хоть так облегчить жизнь «особистам». Помимо визуального, имелся и более современный вариант контроля. Из помещения библиотеки протянули провод электрического звонка, кнопку которого разместили под моим столом. В случае возникшей опасности, мне следовало что есть мочи давить кнопку ногой и ждать подмоги. На самый крайний случай в верхнем ящике стола лежал мой верный ТТ. Так что, господа диверсанты, как говорится у наших нынешних союзников и будущих геополитических противников, «вэлком» в хату нашу, мать вашу!»
Однако время шло, а толпы подлых агентов вражьих разведок на мою жизнь покушаться почему-то не торопились. Я добросовестно торчал за столом, перебирая пустые формуляры – читателей было немного, да и читать бойцам было некогда: наряды, караулы, патрулирование, занятия – полностью заполняли распорядок дня.
Лишь изредка забегали партийные активисты – политруки, парторги и комсорги, которым требовались газетные статьи да брошюрки классиков марксизма-ленинизма. Прочие красноармейцы интересовались больше газетным фондом полковой библиотеки и с несколько иной целью. Ибо на войне газета – это одновременно папиросная, обёрточная, да вдобавок еще и туалетная бумага. Поэтому мне приходилось внимательно следить, чтобы с полок не исчезали серые шершавые листы «Правды» и «Красной Звезды», особенно с передовицами, украшенными портретами кремлевских вождей.
Если такой, слегка испачканный отходами жизнедеятельности солдатских организмов, портрет обнаружит в отхожем месте какой-либо бдительный политрук, «втык» мне обеспечен. Ибо о моей истинной роли в славной дивизии имени Дзержинского знают лишь некоторые офицеры особого отдела, да еще комдив с комиссаром. Полковое начальство остается в неведении, что безусловно является правильным решением – меньше знают, меньше разглашают.
В библиотеке я сижу до ужина, после чего в составе роты марширую сначала в столовую, где с аппетитом поглощаю ужин, а после весело горланю «Катюшу» на вечерней поверке. Устав он и на войне устав. Кормят в столовой по военным меркам неплохо. Например, обед состоит из традиционных трех блюд. На первое дают, как правило, щи. Второе обязательно представлено варенными мясом или рыбой, в качестве приправы используют картофель или макароны, реже кашу. Лаврового листа и перца не жалеют, так что еда получается пряной и вкусной. Третье, оно же компот, варят - из сухофруктов, чаще всего из сушеных груш и чернослива.
По выходным и праздникам нас балуют варенными яйцами и слипшимися леденцами, как его называют солдаты, «монпансье». Это карамельки неаппетитного серо-коричневого цвета, но довольно приятные на вкус. Хлебом тут не разбрасываются: один ломтик белого и два кусочка «чернухи». Хлеборез - у нас должность уважаемая, каждый норовит выклянчить у него поджаристую горбушку. Хлеб на столах всегда свежий, испеченный в местной пекарне. От него идет ароматный дух, который для нас прочно ассоциируется с теплом родного дома. Перед едой я люблю обонять свежий хлебный запах и чувствую, как меня прямо-таки охватывает бешенный аппетит.