В том же 1920 году отставного террориста направили со специальным заданием в Иран или, как его тогда называли, Персию – разжигать костер мировой революции на Востоке.
Там бывший одесский налетчик быстро «сварганил» Гилянскую Советскую республику. Правда, просуществовала она недолго - около полутора лет, но способности ее организатора руководитель ВЧК Феликс Дзержинский оценил по достоинству. По приказу «железного Феликса», в 1923 году Блюмкина приняли на службу в Иностранный отдел ВЧК – будущее 1-ое Главное управление КГБ СССР, которое уже в мое время станет называться Службой внешней разведки России – СВР.
На новом поприще Блюмкину здорово пригодились навыки уголовного прошлого, а именно – умение разбираться в драгоценных камнях, приобретенное в налетах на одесских ювелиров. Благодаря этим навыкам Яков Блюмкин сумел раскрыть громкое дело о краже бриллиантов из Гохрана. Эти события Юлиан Семенов красочно описал в своем романе «Бриллианты для диктатуры пролетариата».
Одним словом, талантливым человеком был Яков Блюмкин. Поэтому и назначили его руководить тайными разработками советских властителей. А в 1925 и 1926 годах он учувствовал в экспедиции знаменитого русского востоковеда Николая Рериха в Тибет. Что там искали и, что самое интересное, что сумели найти чекисты и сегодня - тайна за семью печатями. Но вот после этой экспедиции произошли два весьма важных события.
Во-первых, в 1929 году расстреляли самого Блюмкина: по стандартному тогда обвинению об измене Родине. А во-вторых, в Петрограде срочно переименованном к десятилетию пролетарской революции в Ленинград, появилось новое научное учреждение под скромной вывеской «Научный институт теоретической физики». Исследования там действительно поначалу носили, в основном, теоретический характер. Молодые и не очень сотрудники просиживали штаны в пыльных архивах и читальных залах, буквально по каплям выцеживая любую информацию о перемещении во времени начиная, со средневековых манускриптов и заканчивая научными работами 20 века.
Для чего я так подробно рассказываю о Блюмкине? Да потому что именно он стоял у истоков создания того учреждения, что запустило спустя 15 лет проект «Пулково» и где трудился вплоть до своей гибели военный инженер Владимир Михайлович Козырев – создатель советской «машины времени». В основе ее устройства лежала некая находка Блюмкина, полученная им в Тибете чуть ли не от самого далай-ламы. По словам Иванова, это была юная девушка, как ее называл Иванов, «проводница». Не в железнодорожном смысле этого слова, конечно. Подробности он не сообщил, за что ему огромное спасибо. И так я теперь знаю столько, что ликвидировать меня чекистам намного проще, чем охранять. Блюмкина вот не пожалели, а я чем лучше? Ну да ладно, будем живы - не умрем.
Главной загвоздкой для советских ученых был как ни странно поиск кандидатуры путешественника во времени. Казалось бы, в такой стране как СССР такая проблема не должна была возникнуть: многомиллионное население, диктаторский режим, патриотизм населения – «партия сказала надо – комсомол ответил есть!» Но надо ведь выбрать достойнейшего. Чтобы, так сказать, не опозорил, не уронил чести. И началась бесконечная череда рекомендаций и согласований. Пока советская бюрократия раскачивалась, началась война. Бурный натиск немцев, проходивших по советской территории по 50 км в сутки, поторопил советскую «верхушку». Страх перед угрозой создания единого империалистического фронта против Советского Союза с участием гитлеровской Германии и западных «плутократий» не на шутку испугал кремлевских руководителей» и заставил их пойти на рискованный эксперимент. Катализатором процесса стала информация разведчиков о немецком проекте «Мечта». Опасаясь, что Гитлер опередит их в налаживании контактов с потомками, Политбюро дало «добро» Козыреву.
Вообще говоря, разговоры о культе Сталина в моей реальности были сильным преувеличением. Решения тут принято принимать коллегиально, чтобы и ответственность, в случае чего, также делить коллективно. Возможно после победы над Германией, это явление в Советском Союзе и будет иметь место, но в 1941 г я не заметил в окружавшей меня жизни чего-то подобного. Уважение – да, но особого культа, за исключением портретов, я не заметил. Да и половина виденных мною в официальных учреждениях портретов были портретами Ленина. Впрочем, как писал Константин Симонов, культ да - был, но ведь была и личность. И с этим утверждением, по-моему, нельзя не согласиться.
Так вот, кто именно отдал приказ испытать детище Козырева я не знаю. Иванов сказал, что кандидатуру моего прадеда выбрали случайно. Он служил в роте, охранявшей научный институт и чем-то приглянулся Козыреву. Поэтому красноармейца Полуянова допустили к участию в отборе, и он его прошел. Решающим фактором оказалось мнение самой «проводницы».