«Чего уж тут не понять? — подумал про себя Ильюхин. — На Крылова намекает… Все знают, что у него позиции в нашем ОПУ очень хорошие… Интересно, а москвичи знают про Крылова и Юнгерова?» Вслух же он сказал следующее:
— Владислав Юрьевич, я принципиально понял. Разрешите мнение от имени, так сказать, юристов?
Это был камушек в огород губоповца, но тот его, естественно, не заметил.
— Прошу вас, — выдохнул облегченно начальник СКМ, знавший, как Ильюхин умеет говорить, — дипломатично и в то же время по делу.
— Давайте сначала определимся в терминологии. — Виталий Петрович глянул на полковника из аналитической разведки. — Я так понимаю, что руководство в министерстве считает, что Юнгеров и ОПС — это одно и то же. У нас несколько иные данные, чуть современнее. У Юнгерова не ОПС, а то, что еще не имеет юридической оценки. Я бы назвал это легализированным кланом, конечно условно. Это не дает оснований сомневаться в целесообразности предложенного мероприятия. Но мне представляется, что выбор сотрудника из рядов ОПУ несколько… неубедителен. Хотя, конечно, мое мнение несколько противоречит соответствующим пунктам известного всем нам приказа. Почему я так считаю? Потому что, как я понимаю, внедрять необходимо не на периферийное направление, условно говоря «кладовщиком», а на передовой участок… так?
— Все верно, — разлепил на секунду губы представитель аналитической разведки, и в этот момент Виталий Петрович вспомнил, что однажды в Москве на большом совещании в министерстве этого человека ему показывал старый товарищ, перебравшийся в столицу. Показал и шепнул, что этот полковник — не просто серьезный офицер из центрального аппарата, а, как бы это сказать, — вельможа. Особа, неформально приближенная к группе серьезных товарищей из самой верхушки руководства страны. И очень часто этот вельможа, как поговаривают, выполняет и курирует выполнение разных деликатных и даже неформальных мероприятий. Реальная власть, которой обладал этот человек, была намного выше возможностей простого полковника из центрального аппарата — пусть даже и из аналитической разведки…
— Так вот, — продолжил Ильюхин, — ни на йоту не сомневаясь в соответствующей квалификации сотрудников ОПУ, тем более самых проверенных и лучших, хотелось бы отметить, что их стереотип поведения не подходит для тесного контакта с выбранной системой координат. Если говорить проще — опушник может фиксировать. Наблюдать. Это у них в крови. Опушник — не лидер, потому что подсознательно старается не высовываться, опушник сливается с ландшафтом.
— Нос в пыли и в жопе ветка — впереди ползет разведка! — хохотнул похмельный губоповец, натолкнулся на взгляд своего сановного земляка и снова поскучнел.
— Именно так, — светски улыбнулся Виталий Петрович. — А чтобы хоть что-то узнать, необходимо попасть в верхнюю треть пирамиды Юнгерова. Быстро это может сделать только свой по менталитету. Относительно быстро, конечно.
— Свой по менталитету? — заломила бровь аналитическая разведка. — А где такого взять? У нас бандиты не работают!
— Совершенно справедливо, — немедленно согласился Ильюхин. — Я плохо сформулировал: только опера, знающие, как устроена жизнь, в том числе (не побоюсь этого термина) и в ОПС, подходят для этого задания.
— Так у них вроде другая работа? — В тоне вельможного полковника еще оставалась настороженность, но уже неагрессивная.
— Разумеется, — кивнул Виталий Петрович. — Поэтому после соответствующего отбора кандидата его необходимо будет официально уволить из органов.
— Под залегендированным предлогом? — задумчиво уточнил разведчик-аналитик.
— Ясен перец! — обрадовался непонятно чему губоповец. Москвичи переглянулись, и строгий полковник медленно этак кивнул. Природа его такого вроде бы неожиданно быстрого согласия была абсолютно понятна Ильюхину: при предложенном раскладе и большая доля ответственности, и ворох бумаг уходили из епархии разведки. Причем — и это будет отмечено отдельно — не Москва и предложила такой вариант. В высоких сферах и серьезных ведомствах каждое подразделение играет в свой футбол и по своим правилам. Все классно: если что-то, непонятно пока что, удастся, то будет Ильюхин в огромном московском кабинете сидеть с краешку длиннющего стола, за которым свободных мест не останется.
А если все сорвется, то в том же огромном кабинете Ильюхин будет не сидеть, а стоять, но уже в полном одиночестве. Известное дело, у победы всегда много отцов, а поражение, как правило, остается сиротой. Все это Виталий Петрович уже проходил, причем неоднократно. «Банкет» будет за счет государства. Но с его персональной ответственностью за перебитую посуду. Нет, конечно, все помогут чем могут, однако москвичи будут ласково отвечать из столицы: «Тебе на месте виднее — ты и принимай решение».