— Я просто спросил, — надулся Мальков.
— Не обижайся, — миролюбиво сказала Алена. — Игорь шутит.
— А нам можно выпить, если вы не будете? — спросил кто-то из курсантов.
— Еще одно слово — и голышом побежишь по морозу, — не поворачивая головы, отрезала Незабудкина. — Сделаю из тебя парламентера-активиста. Усек?
Говорун засопел, но спорить не стал. Единственная дама среди «террористов» играла роль редкостной стервы и строго выполняла свои обещания, в чем «заложники» могли убедиться на примере двух курсантов, с прохладцей отнесшихся к словам Незабудкиной, а затем проползших на брюхе из одного конца самолета в другой, подгоняемые пинками Иванидзе и Хватова.
Егор показал Оленеву кулак:
— Ты б мне еще пыхнуть[60] предложил…
— О траве базара не было. — Майор повернулся к Хватову: — Кстати, Боря, а что ты в этот раз «дури»[61] не заказал?
— А надо? — Дед Пихто заговорщицки ухмыльнулся. — Ты только скажи, мне несложно.
— Мы, по объявке, не наркушники, — вмешался Иванидзе. — Так что с нас и коньяку хватит.
— Ты фляжку взял? — серьезно спросил Оленев у референта-новичка.
— Зачем? — растерялся Мальков.
— Как зачем? Коньяк туда перельем, потом выпьем. Бутылки, скажем, при штурме разбились…
— Не взял, — огорчился старший лейтенант, будучи совершенно не в курсе традиций контртеррористических учений.
— Эх, молодо-зелено… — Заместитель начальника пресс-службы сделал грустное лицо. — Никакого уважения к традициям. Даже флягу не прихватил. Придется грелку искать.
— Да ну тебя! — Мальков понял, что майор опять решил приколоться.
— Умный! — Оленев взъерошил себе пятерней волосы. — Второй раз быстрее сообразил. Чувствуется аналитический склад ума…
Посматривающий в иллюминатор Иванидзе сделал предупредительный жест рукой:
— По местам. Идут…
Глава 7
Вальс в спальных мешках
В сторону самолета по полю двигалась целая процессия, состоявшая из психолога с бутылями коньяка в руках, заместителя Панина генерала-майора Сидорова, несшего икру и лаваши, сотрудника Сбербанка с большой холщовой сумкой и двух мрачных охранников с эмблемами федерального казначейства на рукавах черных курток.
Охранники были вооружены итальянскими помповыми ружьями SPAS 12[62].
Хватов и Оленев синхронно выдернули из кресел ближайших к ним заложников, приставили пистолеты к шеям курсантов и протолкнули в тамбур у двери.
— Открывай, — приказал Дед Пихто.
— Кто, я? — не сообразил Мальков.
— Ну не я же! — Заместитель начальника пресс-службы чуть присел, полностью спрятавшись за спиной курсанта.
Егор распахнул дверь и наставил на подошедших к трапу людей свой пистолет.
— Положите всё и проваливайте! — крикнул Хватов, не показываясь из проема.
— Я должен удостовериться, что вы получили деньги и их количество соответствует вашим требованиям, — громко сказал «инкассатор», которого изображал капитан Мартиросов с позывным «Скази».
Рашид Мартиросов, тридцатилетний крепыш с добрым круглым лицом, был специалистом в деле нейтрализации противника голыми руками или с помощью подручных предметов, и, если бы он попал в салон «ИЛа», террористам пришлось бы совсем кисло.
Дед Пихто улыбнулся.
Скази был его приятелем, с которым они прошли немало горячих точек и который однажды протащил на себе раненного в ногу Хватова почти двадцать километров, отбиваясь от наседавших со всех сторон таджикских боевиков.
— Не пойдет! — возопил Мальков, поигрывая пистолетом. — Мы верим вам на слово! Положите деньги у трапа и отойдите на сто метров!
— Далековато ты их посылаешь, — заявил Оленев. — Но правильно.
Бойцы из силового подразделения казначейства переглянулись. В отличие от инкассатора, они были настоящими, как и деньги в мешке.
— Отходим, — пожал плечами Мартиросов. — Ничего не поделаешь.
Сидоров и переговорщик опустили припасы рядом с миллионом долларов и двинулись в обратном направлении.
— Но… — замялся один из охранников.
— Ничего с вашим миллионом не случится, — поморщился Скази. — Или вы думаете, что настоящие террористы пустили бы нас в самолет? Был, конечно, шанс, однако он нам не достался.
— Вам по два раза повторять надо?! — крикнул Егор.
— Всё, уходим.
Мартиросов поднял руки и пошел вслед за Сидоровым и психологом. Недовольные охранники бросили сумрачный взгляд на нахально ухмыляющегося Егора и потопали восвояси.
Хватов толкнул своего курсанта стволом пистолета под ребра:
— Бегом вниз и тащи всё сюда…
Цейс чуть-чуть передвинул ствол «SG 550»[63] и поймал в перекрестье прицела голову уже виденного им «террориста».
Незнакомый Роману Исакову молодой парень, видимо из числа недавно принятых на работу в Контору, что-то говорил Хватову, указывая рукой на здание аэровокзала.
Дед Пихто, естественно, под пули не подставлялся, хотя Цейс мог зацепить своего товарища рикошетом от стальной поверхности полуоткрытой двери самолета.
В метре от Исакова зашевелился прикрывавший снайпера Кайзер.
— Ты чего? — не отрываясь от окуляра, спросил Роман.
— Греюсь. — Старший лейтенант Сундуков убрал руку с цевья «Винтореза»[64] и несколько раз сжал в кулак озябшие пальцы.
— Купи нормальные перчатки, — посоветовал Цейс.
— Ага, купи! — передразнил Кайзер. — За хорошие перчатки восемьсот целковых отдать надо. А у меня дети…
— У всех дети, — философски заметил Роман.
Ситуация с финансированием специальных подразделений ФСБ мало отличалась от общероссийских реалий, связанных с материальным обеспечением государственных учреждений и армии. Средств хронически не хватало, так что бойцы были вынуждены покупать многие необходимые вещи, выделяя деньги из своих скудных зарплат. Некоторым, у кого супруги трудились в коммерческих фирмах, дышалось полегче, другие, отягощенные потомством, экономили каждую копейку и в свободное от службы время подрабатывали. Кто-то «бомбил» на собственном автомобиле, кто-то разгружал вагоны, кто-то ремонтировал бытовую технику, кто-то преподавал рукопашный бой в спортивном клубе.
На полученные помимо ведомственной кассы деньги спецназовцы в основном приобретали нормальные комбинезоны, обувь и разгрузочные жилеты, кардинально отличающиеся по качеству от тех образцов, что предлагались им родным государством. До чиновников всё никак не доходило, что бойцы секретных служб не могут ходить на операции в громко шуршащих при любом движении сине-серых курточках, коими снабжаются ОМОН и патрульные милиционеры и в которые упорно пытались обрядить штурмовиков «Града».
— У меня мать заболела, — грустно сказал Кайзер. — Две сотни «бакинских»[65] за лекарства отдали. И через месяц надо еще столько же…
— Найдем. — Цейс, как и большинство снайперов, обладал олимпийским спокойствием.
Для подобных случаев, связанных с болезнью члена группы или кого-нибудь из близких, существовала общая касса, куда каждый сбрасывал, сколько мог. Деньги также расходовались на закупки самого необходимого для жизнедеятельности отряда, на помощь семьям погибших, получавшим мизерные пенсии и брошенным правительством страны фактически на произвол судьбы.