На завтраке Дамблдор объявил об отмене уроков Истории на пару недель в связи с поиском преподавателя, а к обеду стали поговаривать, что в Хогвартс будет приглашена лично Батильда Бэгшот, автор учебника. Но к ужину этот слух развеяла пятикурсница Хаффлпаффа Эмма Ллойд, чья семья проживала в Годриковой Впадине. Девушка всех заверила, что старая волшебница уже лет десять вообще не выходит из дома и никогда не согласится занять место преподавателя.
А потом кто-то стал болтать, что прямо в атриуме Министерства директор Дамблдор повздорил с министром и начальником Департамента образования, желавших навязать школе в качестве историка кого-то из министерских служащих.
Гермиона Грейнджер данной сплетне возмущалась больше всех, обвиняя Министерство в попытке вмешаться в дела Хогвартса. Девочка делилась своим мнением так громко, что ее через проход Большого зала слышала половина студентов.
Гарри лишь пофыркивал на каждую сплетню, которых в одночасье стало больше, чем за все предыдущие месяцы, но при этом почти каждый день ходил к завхозу, надеясь узнать что-то такое, что не достигло ушей студентов. Заодно мальчик пытался узнать об отработке Драко и гриффиндорцев, но пока Филчу не поступало каких-либо распоряжений.
Поводом для визита продолжали служить стеклянные скульптуры. И Гарри, и Аргусу Филчу понравилась идея их продать в виде забавных ламп. Завхоз даже предлагал снести получившиеся изделия в Хогсмид, но Поттер связался с поверенным и переслал одну из ламп в Гринготтс. Ринготт тут же оценил вероятную прибыль (даже с учетом отчислений Аргусу Филчу) и насел на Гарри, заявив, что лампы пойдут на летний аукцион, но под видом простеньких определителей магического фона окружающей среды, а это значительно повышало стоимость. Завхоз, узнав об этом, удивился, обрадовался и отправился к профессору Синистре за самым точным прогнозом погоды на ближайшее время.
Приближался конец марта. Многие заранее находились на взводе из-за скорых пасхальных каникул, сразу за которыми начнутся экзамены. И частые грозы отражали нервное настроение юных волшебников.
Гарри закончил артефакт для леди Блэк и несколько дней мотался домой каждый день, отслеживая состояние волшебницы. Сметвик и вовсе практически поселился в Поттер-мэноре. В какое бы время Гарри ни появлялся в родовом особняке, он заставал целителя у постели волшебницы с журналом наблюдений. И по взгляду Сметвика Поттер догадывался, что улучшенная версия, представлявшая собой два невзрачных браслета из металлических бусин и бубенчиков, приводила целителя в не меньший восторг, чем было с первым рабочим образцом.
Заказов от студентов поубавилось, и Гарри был за это благодарен хорошей погоде. Но свободного времени у мальчика не стало больше. Он налег на учебу, доведя свои оценки до непоколебимого «Превосходно» почти по всем предметам. Только профессор МакГонагалл то и дело выводила «Выше ожидаемого» на пергаментах с его эссе. Но Гарри не расстраивался.
А вот Се Ли после истории с некромантией очутилась в полной немилости у профессора. Особенно после того, как в очередной раз напомнила преподавателю, что ее фамилия Се, а не Ли. Девочка сначала просто недоумевала появившейся отметке «Слабо» на каждом третьем домашнем задании, но когда за длинное развернутое эссе, над которым рейвенкловка просидела два вечера, ей прилетел «Тролль», Се Ли окончательно обозлилась. Лайза предлагала пожаловаться декану, но кореянка объявила, что тихо эта история не закончится.
— Она меня с сентября недолюбливает, — пропыхтела Се Ли на очередном обеде, сверля декана Гриффиндора злым взглядом. — Я ведь всем объяснила, что моя семья сохраняет традиционное написание, а потому у меня первой идет фамилия. Мы не как эти… Чанги, которые переобулись в угоду европейским традициям. И что в итоге? Все запомнили. А Снейпу и Синистре даже и объяснять не пришлось. И только МакГонагалл каждый раз пытается мне доказать, что это я ничего не понимаю.