Вот только сохранилась ли ее красота? Зеркал на стенах не было.
Где-то в ящиках стола, возможно, завалялась пудреница, но искать ее сейчас было бы неразумно.
Самоварова крутила в руке папиросу.
– Вы так и не бросили? — глядел на ее руки мужчина.
– А должна была?
– Вы много кому должны, — огорошил он.
Голос его был сух и черен, как опостылевший чай в картонной коробке, что хранилась где-то на кухне. Кокетство мигом улетучилось, и она пошла в атаку:
– А вы что же, бросили?
– Давно.
– Главные борцы с курением — бывшие курильщики. И покурить хочется, и завидно, что другие могут себе позволить попыхтеть. Как, впрочем, и бывшие алкоголики, которые все без исключения ратуют за здоровый образ жизни и своей кислой физиономией портят людям праздник. Так что даже не пытайтесь рассказать мне про умершего от курения дедушку или посоветовать прочитать «ту самую» книгу.
– Вы читали эту книгу?
— И не собираюсь. — Варвара Сергеевна машинально засунула папиросу в обтянутый зеленым сафьяном портсигар. — Книга основана на простейшем внушении.
— А есть что-то в жизни, что на нем не основано? — мужчина, вновь глядевший в пол, казалось, усмехался.
— Вероятно, нет. Все в итоге зависит от того, зачем, кому и что мы внушаем или позволяем внушать нам.
Он не отвечал, и это разозлило Самоварову.
— Итак. Ваши фамилия. Имя. Отчество! — с усилием расправив плечи под тяжестью тулупа, бросила она.
— Вам они известны.
– Да? — на взглянула на внушительную стопку на столе, совершенно не представляя, в какой именно из серых, туго завязанных и пронумерованных по углам белыми квадратиками с черными цифрами папок находилось дело этого человека.
— Вы не там ищете.
Перед глазами на секунды закружились кабинетные стены, две из которых были обильно украшены черно-белыми и цветными, за давностью лет выцветшими на солнце фотографиями, шаткий стул напротив рабочего стола и сам стол с картой мира, грудой бумаг и «допросной» лампой.
— Проявлять упрямство не в ваших интересах, — усилием воли заставив себя собраться, предупредила она.
Задержанный поднял голову и, обнажив ряд желтых зубов, оскалился:
— Упрямство как раз проявляете вы.
В военный архив чудом удалось записаться на ближайшую среду.
Варвара Сергеевна была рада удачному стечению обстоятельств: доктор должен был вернуться только в воскресенье, и она могла до субботы оставаться в столице. С возрастом Самоварова научилась трансформировать проблемы в возможности.
С трудом она нашла в сети небольшой частный отель, куда пускали с собаками. Оставлять Лаврентия было решительно не на кого: в доме дочери жил старый, ставший с годами еще более вредным кот, а сама дочь умилялась рыжим псом только на видео.
— Остались мы с тобой вдвоем! — Внеся предоплату за отель, Варвара Сергеевна захлопнула ноут. — И это неплохо, — уставилась она на высунувшуюся из-под стола хитрую длинную морду. — Поедем, хоть и накладно, в купе. Ты парень милый, но не все с этим согласны. Я выкупила для нас эсвэ. Напьемся чаю, поспим ночь, как короли. Утром окажемся в чудесном городе. Сколько же я не была в Москве? Вечность…
И Самоварова только тут сообразила, что до сих пор так и не вытащила доктора в столицу. В Риме были, в Стамбуле были, вдоль и поперек исходили центр родного Питера, а до Москвы не добрались.
— Я так соскучилась по дороге! — гоня тоску, соообщила она псу — Вокзалы пахнут надеждами, а поезд — это паром от старого к новому.
Лаврентию план хозяйки категорически не нравился.
«И что в голове у этих людей? — вылез он из-под стола и потрусил в коридор. — Документы предков были ей не нужны тридцать с лишним лет. Теперь они сгорели, и мне придется таскаться с ней по вокзалам и поездам».
Вокзал, в отличие от хозяйки, ассоциировался у него с самым большим страхом попавшей в добрый дом собаки — потеряться. Дело здесь было не в том, что ему сложно было снова адаптироваться к улице, Лаврентий знал законы бродяжьего мира получше многих скитальцев.