При выходе из квартиры Самоварова выполнила еще один ритуал — присела на пуфик и долго трепала любимца за ушами, а потом игриво, словно делая одолжение, поцеловала его в лоб. Дочку и внучку она не видела больше недели. Как и уже совсем старенького кота Пресли, оставшегося жить у дочери.
Рассчитывала на теплый прием, но вместо этого получила истерику — муж дочери и отец шестилетней внучки Лины Олег собрался везти гуманитарную помощь на Донбасс.
Бывший начальник Олега по службе в МЧС с первых дней спецоперации организовал фонд помощи пострадавшим от обстрелов врага, и на сей раз зять собрался везти груз сам.
Анька, набросившись на мать практически сразу, едва та вошла, вопила, что Олег сошел с ума.
— Я не совсем понимаю… Он собирается на фронт? — растерялась Варвара Сергеевна.
— Мама, ты меня не слышишь! Олег все чаще заводит разговоры про своих товарищей, которые, отказавшись от брони, собираются воевать. А кто-то уже уехал. Он может там остаться! Он лжет, дело не только в гуманитарке. Ужас, да?!
— Ужас… да, — ответила Варвара Сергеевна.
Ужас заключался в том, что для ее дочери, выросшей в мирные, пусть и не всегда благополучные годы, такое понятие, как «родина», похоже, не существовало. Нет, родина, конечно, была — как некая абстракция, обретавшая понятную форму во время трансляции парада Победы, следующего за ним шествия Бессмертного полка, и новогоднего обращения президента.
И виновата в этом была не Анька. Виновата в этом была она, мать. Вот только еще бы разобраться — в чем конкретно. Что и когда она сделала не так?!
По центральным каналам политики и общественные активисты все прошедшее лето только тем и занимались: пытались объяснить причину отсутствия у некоторой части граждан чувства патриотизма, но Варвара Сергеевна телек почти не смотрела, а за новостями следила в «телеге».
— Мам, надеюсь, ты меня поддержишь? Олег тебя уважает.
— Нет! — неожиданно жестко вырвалось у Самоваровой. — Не поддержу!
— Мам, ты что?! — Анька глядела на нее как на умалишенную. — Внучку без отца оставить хочешь?
— Нет! — не дождавшись кофе (в эмоциональном запале Анька забыла включить кофе-машину), Варвара Сергеевна встала с табуретки и направилась в коридор. — Не хочу.
— А что тогда?! Почему так отвечаешь? — Дочь цепко прихватила ее за рукав.
Ресницы ее часто хлопали. Милое, невзирая на возраст, все еще «девичье» лицо исказила гримаса обиды.
— Потому что Олегу уже за сорок. Он в состоянии и без моих подсказок принимать важные для себя и семьи решения! — Не в силах обсуждать с дочерью тему, всколыхнувшую общество и делающую отныне каждого уязвимым, Варвара Сергеевна, мягко отстранив дочь, стала надевать плащ.
Схватившись за сумку, вспомнила о внучке.
— Вот! — Она достала упакованное в прозрачный пластик розовое кукольное платьице для Барби. — Передай от меня Лине, когда вернется с танцев.
Пресли лениво вышел из комнаты и с грустным видом потерся о ноги променявшей его на приблудного пса хозяйки. Погладив кота, Варвара Сергеевна выскочила из квартиры.
— Мам! Ма-а-ам!
Анька стояла на пороге и, не стесняясь соседей, требовательно кричала ей в спину. Самоварова всегда удивлялась, откуда в ее воспитанной образованной дочери взялось столько «хабалистости». Дочь мало с кем считалась и свое сиюминутное всегда ставила во главу угла.
— С тобой точно все норм?! Ты же только пришла! У всех сейчас нервы ни к черту! Что за поза? Что я сказала-то такого, не пойму!
Выскочив из подъезда, Варвара Сергеевна увидела того человека…
Как это она уже теперь, в ночи, понимала, он, видимо, успел внедриться в ее эмоциональную дыру. Так действуют гипнотизеры и специально обученные люди — по сути, те же гипнотизеры — подключаются к человеку, пользуясь пробитой на секунды защитной реакцией психики отражать энергетические удары извне.
Наткнувшись на чужой въедливый взгляд, она растерялась. Машинально кивнула, поправила шарф и поспешила по направлению к широкому оживленному проспекту.
И вот сейчас он ей приснился — этот человек без лица.
Да, незнакомец явно к ней «подключился».
Прежде чем найти своего кармического подзащитного, Лаврентий проделал огромный путь.
Родился он у моря, в лучшем городе мира. Мать его умерла родами, а сам он чудом остался жив — хозяйка-старуха, сохранив жизнь ему и брату, утопила в бочке лунной апрельской ночью весь остальной помет.