Ну да.
Только вот в коридорах камер — что блох на дворовой шавке, и две как раз над кулером. Прекрасный обзор, запись нон-стоп с одновременным копированием в архив. Чтобы сотрудники не пытались превратить окрестности водо- и кофепитейного автомата в еще один филиал курилки. Конечно, на одолеваемого жаждой кибера просматривающие по диагонали километры записей дежурные внимания могли и не обратить. А могли и обратить. Особенно если бы он выпил подряд два десятка стаканчиков. И тогда даже у самого тупого и доверчивого идиота могло бы возникнуть смутное подозрение. Не сразу, так потом, а оно нам надо?
Из кабинета начальника участка Ларт вышел скорее растерянным и недоумевающим, чем обозленным. За годы его службы неблагодарному правосудию не менее неблагодарные представители оного ругали его часто и за разное, порою диаметрально противоположное и одновременно, но чтобы такое…
Чаще всего ругали за перерасход, причем не важно чего — времени, электроэнергии, трафика, картриджей для принтера или туалетной бумаги. Зарядки для бластеров — допытываясь, на каком основании старший лейтенант потратил на каждого убитого преступника в среднем по четыре с половиной импульса, тогда как и одного более чем достаточно. За то, что стреляет Ларт слишком метко, ругали, правда, куда чаще: допрашивать некого, да и вообще непорядок, судьи обижаются. Ругали за просроченные отчеты, за незакрытые дела — или же, наоборот, за дела, закрытые слишком быстро. За провал (ты представляешь, что о нас теперь в Управлении говорить станут?!), за успех (и на кой-было? Хочешь, чтобы на нас еще кучу дел навалили?!). За то, что уцелел и вернулся из мясорубки без единой царапины. За то, что подставился на ровном месте, а шефу теперь подписывать счета на лечение и получать по шее от собственного начальства.
Но чтобы вот так…
— Ты зачем этой сволочи вторую обойму дал? — спросил шеф обманчиво ласковым тоном, и Ларт сначала даже не понял, о чем идет речь. А поняв — удивился. И попытался объяснить, искренне полагая, что начальник участка просто не вник в детали.
— Так когда мы к складу подошли, он уже весь свой заряд расстрелял!
— И что?
Шеф по-прежнему смотрел с ласковой укоризной и говорил очень мягко. Ларт занервничал.
— Ну так, а там же целая бригада была, плюс две пятерки! Куда бы он против них с голыми-то руками?
— Ты идиот. — Шеф вздохнул так печально, словно умственная отсталость подчиненного разрывала его сердце до самых гланд. — Ты идиот, Ларри. А он — киборг.
Ларт снова открыл рот, но возразить не успел — шеф начал орать.
В следующие полчаса Ларри узнал много нового — как о себе самом, так и о своей родне, о чьем существовании он даже не подозревал, но чья сексуальная жизнь, если верить шефу, была достаточно интересной, разнообразной и замысловатой. А также о том, что у себя на участке шеф не намерен устраивать богадельню для извращенцев, обнимающихся с кем ни попадя, и если кому-то эти твари дороже службы — то вот планшетка, пусть пишут заявление по собственному, пока шеф такой добрый и не передумал. Хотя лучше бы их поганой метлой и с позором. Чтобы другим неповадно.
Это были короткие и почти бессвязные, но осмысленные фрагменты, которые удалось Ларту вычленить из бурных многоэтажий шефского красноречия. Ларт же пребывал в легком ошеломлении — нет, лингвистические экскурсы в генеалогию сотрудников шеф производил постоянно, на каждом разносе, и к подобному все давно привыкли. Но быть заклейменным в качестве тайного агента Общества Защиты Киборгов Ларту ранее как-то не доводилось.
Прооравшись, шеф успокоился и стал почти добродушен — это его свойство тоже было отлично известно сотрудникам. Шеф остывал точно так же быстро, как и вспыхивал, главное — переждать самый пик извержения без особого для себя ущерба и побыстрее обтечь.
— Они должны понять, что с нами так нельзя, понимаешь?! — Шеф доверительно приобнял Ларта за плечи и указал глазами на потолок, имея в виду то ли судьбу, то ли бога, то ли всесильное Управление. Сморщился, проскрипел фальцетиком, явно кого-то передразнивая: — По остаточному, понимаешь, принципу! На тебе, убоже, что нам самим не к роже! А вот хрен им. Потому что мы, понимаешь, граница! Защита и опора! Которая должна быть на замке! А какой замок, какой-накой замок, я тебя спрашиваю, когда тут такое?!. Рухлядь! Списанная! Неужели ты не понимаешь, что если эта рухлядь ни на каком таком эксе сама себя не уроет — нам же ничего нового вовек не дадут?!
Когда-то давно (восемь лет назад плюс-минус полтора года — услужливо подсказал процессор, но самому бонду казалось, что с тех пор прошла целая вечность) он обожал шахматы и был уверен, что в мире нет игры интереснее. Венки сонетов и пятимерная математика тоже доставили немало приятных минут, но с шахматами их было не сравнить. А потом (шесть лет три месяца и двенадцать дней назад) он неожиданно для себя обнаружил, что можно играть в людей.
Точно так же, как в шахматы или формулы, где каждый знак или фигура точно знает свое место и не сможет повести себя вопреки заранее жестко заданным правилам, но при этом проявляет восхитительную вариативность, на каждом следующем шаге разворачивая новый веер возможностей в рамках магистрального коридора.
Нет, что ни говори, а играть в людей оказалось куда интереснее!
Несмотря на предсказуемость и легко просчитываемые матрицы поведения в том или ином случае, человек в целом оставался уравнением с куда большим количеством как известных, так и неизвестных заранее переменных, чем геометрия неевклидова подпространства или даже субкварковая астрофизика Бокенгаузе-Джонса. Да и предсказуемость при ближайшем рассмотрении оказывалась достаточно условной — ибо в любой миг практически любой человек мог выкинуть нечто такое, что ставило в тупик не только машинную логику.
Программное обеспечение любого киборга линейки Bond включало в себя адекватное количество информации по психологии и физиологии как нормальных человеческих реакций на то или иное (физическое, химическое или вербальное) воздействие, так и девиантных — причем с подробными и точными инструкциями как купирования, так и провокации оных (последним Сволочь пользовался наиболее охотно). При необходимости любой киборг этой линейки мог с равным успехом как закосить под полного психа, так и работать психоаналитиком или психотерапевтом — в зависимости от того, какой линии поведения требовало то или иное задание.
Сволочь и сам как-то раз в течение полугода исполнял обязанности первого в одной интересной конторе — и оказался настолько успешен в профессиональном плане, что чуть не провалил основное задание. Когда его попытались отправить на межпланетную научную конференцию по обмену опытом — в качестве лучшего специалиста с наивысшим рейтингом излеченных пациентов и привлекших внимание публикаций. Пришлось срочно удирать, менять легенду и внешность, и дело было даже не столько в сканере, который обязательно пришлось бы пройти (ПО хорошо прокачанного Bond’а предлагает несколько интересных вариантов решения этой проблемы). Просто то задание было связано именно что с головным офисом конторы, и покидать его здание не рекомендовалось, а уж планету — тем более.
Что за задание — Сволочь уже не помнил, как не помнил и название конторы. Информация не показалась настолько важной, чтобы сейфить ее на органический носитель, а электронную память с тех пор ему чистили десятки раз. Но удовольствие от качественно проделанной работы (и не важно, что не по основному предназначению, хотя там тоже вроде все удачно сложилось) запомнилось. Как и щекочущее нервы ощущение близости провала. И вот скажите — какие шахматы могут дать такое?
Да еще и эмоциональная окрашенность! Прочувствованные обращения! Сволочь предпочитал, чтобы к нему обращались прочувствованно. И старался по мере сил поощрять подобные обращения, создавая у окружающих его людей правильные условные рефлексы.
Нравились ему и новые словесные конструкции, большую часть из которых не найти ни в одном словаре — ими люди реагировали на наиболее удачные шутки с его стороны. А еще были оригинальные пожелания, свидетельствующие о наличии у некоторой части хомо сапиенс подсознательного стремления к нетрадиционному сексу с использованием мало подходящих для этого предметов и живых существ, а также альтернативной анатомии.