Мужчина не дрогнул. Он вытащил из-за спины холщовый мешок, выуживая наружу пропитанную кровью ткань. Развернув её, он бросил содержимое прямо под ноги застывшей фигуры и безмолвно наблюдал, как приходят в движение красные ткани, устремляясь к подношению.
Фигура архиепископа казалась полуживой. Она чернела бесконечностью и только крылья подрагивали, разбрасывая по полу золотисто-радужные блики.
Существо насытилось и во мраке пробудились янтарные точки глаз.
– Ты принёс так мало, рабэ.
– Однако ты заговорил со мной, значит плата приемлема, – голос с хрипотцой разнёсся по нефу тихим шёпотом.
– Да, вместе с платой несёшь ты в себе благую весть для изварэ. Для проклятых и забытых. Внутри тебя горит белое пламя нашей веры, хоть ты пришёл за иными словами, твоё присутствие – весть с той стороны.
Проситель внутренне скривился. Не за этим он проделал такой путь и пошёл на такую жертву, чтобы разговорить архиепископа скверны. Он нуждался в ясности. Только эта тварь была способна дать ему надежду. Так что он затолкал гнев себе в глотку и, склонив голову, встал на колени, упираясь руками в пол. Его шёпот был тише мышиной возни и громче ударов по наковальне:
– Скажи мне то, что желаю услышать. Подари надежду заблудшему.
Архиепископ, превращённый почитателями в бессмертный камень, блуждающий сознанием среди бесконечности звёзд и холода тьмы и света, запрокинул голову. Задрожали роскошные крылья, осыпая плиточный пол золотым песком, обнажая костяную основу. Лицо, вычерченное пустотой, зажглось ясностью и янтарные глаза обратились внутрь, в первобытное полотно хаоса, выискивая слова, что так жаждал услышать проситель и которых не должен был знать.
Вновь пала тишина на пустоту осквернённого здания. Изварэ, ползавшие по стенам в поисках успокоения, застыли искривлёнными горгульями, в безмолвии пялясь на просителя, чувствуя его нетерпение и отзываясь шелестящими соблазнами в его мозгу: «Приникни к чреву нашей паствы, отведай золотой пыльцы и разгадай карту, что откроет двери и впустит нас в свет дня».
Тщетно, как липких мух, пытался мужчина изгнать из себя их слова. Но они лишь сильнее держались за его нутро, блуждая по его сознанию, чтобы изменить его, превращая в одного из них. Ещё одного изварэ, но с сознанием, способным удержать целостность. Говорят, такие есть по обе стороны междумирья. Говорят, они готовятся исполнить предначертанное, чтобы вернуть своего бога.
Ударив кулаком по плитке, проситель вцепился в волосы, пытаясь не дать себя сломить. Он знал, что будет трудно, но только здесь есть развилка будущего. Только у этой высохшей мумии внутри есть ответ, который он так жаждал услышать.
– Говори же, мерзость! Не вынуждай меня сломать твой дом и уничтожить слуг твоих! – в отчаянии заорал он, вскакивая с места.
Тотчас пришли в движение полы одеяния архиепископа, они молниеносно обвили руки и ноги мужчины, и даже астральные крылья, разлетевшиеся из его спины для защиты, оказались бесполезны. Его подняло в воздух, шею захватила ткань, липко удерживая от сокрушительного крика, рвущегося из его горла.
Изварэ зашипели на возмутителя, когтями кромсая камень до крошки. Как сороконожки они спустились вниз и столпились под зависшим в воздухе мужчиной, стремясь дорваться до нежной плоти, когда пророк покончит с ним.
Архиепископ вернул себе зрение и уставился на потерявшего надежду просителя. Не думал падший, что именно этот якшарас, никчёмный смертный, окажется потомком исполнителя затаённых мечтаний изварэ. Он был пустышкой, но с крепким ядром, чтобы удержаться от падения. Идеальный сосуд.
– Ты получишь ответ. Он обрадует и огорчит тебя. Внесёт смуту в твою душу, что откроется для нашей истины.
Голос скрежетал, как металл, бьющийся о стекло. Но боль – ничто, по сравнению с тем, что говорил архиепископ, наслаждаясь страданиями мужчины.
– Твой ребёнок станет великим якшарас. Он закроет двери междумирья и откроет врата к свету. Исцелит израненное и уничтожит скверну. Ваши мечты исполнятся.
Проситель вздрогнул от этих слов. Ему было больно – ткань будто тянула из него волю, лишая сил, но предсказание как бальзам пало на его душу, возрождая надежду. Он сделает это. Даже если придётся пожертвовать всем, цель оправдается.
Архиепископ дрожал от поступающей к нему энергии. В ней содержалось так много ценнейших элементов, среди которых так явственно проступал вкус далёкого предка просителя. Достойная плата, чтобы укротить надежду глупца, и показать, чем обернётся воплощение его идеи.