Старый наемник оказался прав. После переговоров с рыжим Агильбертом граф Лотар явился красный, распаренный, точно вылез из бочки с горячей водой, и тут же нарычал на одного из солдат в черной кирасе: нечего стоять тут разиня рот.
— Деревья для тарана кто рубить будет? Святой Гинефор?
Солдат буркнул под нос что-то невнятное и напустился на крестьянскую бабу: где, дескать, мужнин топор, сука?
До ночи валили деревья, острили стволы.
Была в обозе у Лотара и мортира, но оказалось, что Лотар, человек дремучий, не позаботился оставить для нее достаточное количество пороха. Пока ландскнехты возились с тараном, Шальк стоял у бессильной маленькой пушки, и по хитренькому востренькому лицу пушкаря текли самые настоящие слезы.
Лотар тем временем рассказывал Агильберту о том, что надлежало делать. Основную часть своих сил, два полка, около трех с половиной тысяч человек, страсбургский граф отправил на юго-запад, к Неккару, под началом опытнейшего полководца Эберхарда Бородатого (Der Mit Dem Barte) — это не Эйтельфриц, он раньше времени в штаны не наложит. Сам же Лотар задержался здесь на пару дней, чтобы армия не имела в тылу хрен знает кого (Kuckuck weiss, wem). Ну, с замком дело пустячное, можешь мне поверить (Kannst Du nachprufen). Четыре дня хорошего марша — и мы нагоним Бородатого, а там, глядишь, и Хагенау ляжет к нашим ногам… Агильберт слушал, кивал. Потом оба напились.
ВИННЫЙ ПОГРЕБ
Владельца замка пристрелили, не спросив даже имени, двух его дочек отдали солдатам, остальных, кто отсиживался за стенами, вышвырнули вон — кого мертвым, кого недобитым. Оставили только стряпуху и мальчишку-поваренка, ее сына или внука, чтобы готовили.
Хорошо после трудов перекусить. На стол выставлено лучшее, что нашлось в замке. Для вина поданы ремеры на толстых витых ножках, самые изысканные, зеленого «лесного» стекла, и вино, налитое в них, кажется фиолетовым. Жареное мясо выложено на огромное фаянсовое блюдо. Чем меньше остается кусков, тем виднее картина на блюде — зеленой и синей краской очень похоже намалеван здешний замок.
Жирный соус стекает по бороде Лотара. Гевард шарит руками в общем блюде, выбирая кусок побольше. Шальк ест быстро, аккуратно, как маленький хищник. Эркенбальда давится, торопится — наголодалась баба, жалко ее, кожа да кости. Фихтеле зубами рвет мясо с заячьей ножки. По-крестьянски основательно набивает брюхо Ремедий. Иеронимус налегает на мясо с бобами не хуже ландскнехтов. Капитан Агильберт нынче бледен, глотает красное вино бокал за бокалом, но хмель его не берет.
Снова тянется за кувшином рыжий капитан. Смешной кувшин — на пузатое брюхо нахлобучена бородатая голова с губами, сложенными трубочкой. Из этих губ изливается напиток. Но вина больше нет, одна только капля вытекает и повисает в глиняной бороде. Ох, как неприятно вдруг стало Иеронимусу, когда он взглянул: вспомнился вчерашний крестьянин на воротах.
Зовут мальчишку-поваренка, велят принести еще выпивки. Мальчик кивает, берет кувшин, со всех ног несется в погреб. Витая лестница в шестнадцать ступенек. В одной руке у мальчишки бородатая личина, ненасытная винная утроба. В другой — горящая свечка.
Бочка с красным вином — вон она, в углу. Вчера была полнехонька, сегодня опорожнили наполовину.
Ставит свечу у порога, подбегает, открывает кран. Ни капли не вытекает из крана. Мальчишка холодеет: тот, рыжий, на куски разрежет, ежели ему не принести вина.
— Господи, пожалуйста, — шепчет. — Там же больше половины оставалось.
Визгливый смех над головой.
Мальчик вздрагивает, пятится.
Верхом на бочке сидит человек. Мальчик не смеет поднять глаз, видит только острые колени, туго обтянутые красными чулками, и прочные кожаные башмаки. Лицо незнакомца теряется в темноте.
— Простите, господин…
— Дитер Пфеффернусс, — объявляет высокий хрипловатый голос. — Дитер Перченый Орешек, так меня зовут.
— Я просто не знал, что вы здесь, господин, — тихо говорит мальчик. Поглядывает на свечку, оставленную у ступенек, пятится.
— А почем тебе было знать, кто я такой и что здесь делаю? — недовольным тоном вопрошает Дитер Пфеффернусс.
— Не знаю, господин. Мне здесь лучше никого не гневить. Меня за вином послали, вот я и пришел.
— Здесь ли Агильберт из Хагенау?
— Кто, господин, простите?
— Ну такой, рыжий…
— Господин капитан?
— Так он уж капитаном стал? — Дитер растроганно хлюпает носом. — Старина Берт… Он будет рад меня видеть.
— Не сомневаюсь, господин, — тихо говорит мальчик, отступая назад.
— Ну, ты! — рявкает Дитер. — Стой. Можешь меня не бояться. Я добрый дядя Перченый Орешек. Выпил я все вино и желаю говорить с моим старым добрым другом, Агильбертом Рыжее Темя. Так и скажи ему. Так мол и так, ждет его в погребе давний знакомец. Очень давний. Так и передай…