– То есть, моими деньгами ты пожертвовать готов, а свои держишь под надежной защитой?
– Спешу сообщить, что мои активы подразумевают дальнейшее безопасное существование для нескольких человек. На случай, если ты захочешь взять кого-нибудь из своей коллекции, заранее меня предупреди – я устрою кастинг. И ты не пройдешь, – с этими словами он указал на Марка, увлеченно разглядывающего жидкость на дне стакана. – Тома возьмем с собой. И того молчуна в белом костюме. Напомни его имя?
– Почему именно взятка? Они не собираются выпускать его под залог? – вмешался Воннегут, не желавший работать в напряженной атмосфере.
– Сет, ты прожил большую часть жизни в великой Америке, оплоте демократии и верховенства права. На наших просторах система, к сожалению, работает не так. Но плюс все-таки есть: мы тут узнаем приговор заранее. Еще до ареста. Или даже до совершения преступления. – отсалютовав бокалом, Мануэль залпом осушил его содержимое. – К тому же, Новаку вменяют гос. измену. А по-другому мы это зовем пожизненным заключением без права нахождения в тюрьме. Смерть, если проще.
– Какого числа состоится судебное заседание?
– Завтра – это какое число? – насладившись шоком на вытянувшихся лицах собеседников, Арман ухмыльнулся и пожал плечами. – Да, у изменников Родины особые привилегии. Помню, как мой отец когда-то пытался добиться мизерного возмещения ущерба – проиграл спустя два года тяжб. Но вот по части уголовного процесса у меня к судебной системе претензий нет.
– Как ты собираешься успеть собрать нужную информацию за сутки и почему не пришел раньше?
– Потому что местонахождение подсудимого было неизвестно до определенного момента. Еще меня не допускали к нему, а завтрашнее судебное заседание будет закрытым. Я едва успел оформить Кена как адвоката и добиться встречи с Новаком, – сидящий с левого края Зингер нервно закивал. – Через пару часов я поеду в изолятор, где содержат Фабиана и попытаюсь прощупать почву. А вы должны собрать деньги и публично объявить о готовности вытащить подсудимого.
– Публично объявить о готовности дать взятку? Только тебе могла прийти в голову такая ересь, – выплюнул Маркус, скривившись от абсурдности всей затеи. Видимо, где-то в глубине адвокатской души он жаждал верить в непорочность системы. Но будучи осужденным ею же на смерть, не хотел озвучивать мысли в слух.
– Во-первых, они итак возьмут деньги, невзирая на публичность. Вы не представляете, насколько сильна паника в их рядах. С одной стороны – безумный Мастерс, желающих сохранить за собой власть, но боящийся идти против народа. А с другой – озверевшая масса, готовая убить любого, на ком стоит клеймо гонителя. Во-вторых, проявив участие к судьбе знаменитого судьи, вы превратите его в жертву кровавого пост-маунтановского режима. Какими мы все, по сути, и являемся. Это превратит Новака в героя, в символ Революции. А когда насмерть перепуганные палачи увидят за окнами судебного учреждения разъяренную публику, они сами выпустят всех заключенных. И присоединятся к протестам.
– Когда узнаешь точную сумму, позвонишь Сету и согласуешь детали, – после долгих раздумий Королева приняла решение в пользу любовника. Можно по-разному относиться к персоне этого самодовольного ублюдка, но стоило отдать должное его аналитическим способностям и дальновидному политическому чутью. Он умел просчитывать все на несколько ходов вперед. – Это все?
– Если бы. Со мной недавно связался наш постоянный представитель в ООН и предложил встречу на нейтральной территории. По его словам, Мастерс хочет снять его с должности, чего мы допустить не можем, – мужчина принялся крутить собственное кольцо в виде головы ворона – свидетельство особого напряжения. – Я не успел пообщаться с ним лично, он работает всего год, но если мы потеряем связи с международным лобби и исчезнем с мировой арены… это все равно что признать поражение. Тогда у Соединенных Штатов и Европейского Союза развяжутся руки. Что уж говорить о России со своим Восточным блоком. Они превратят Республику в новую тренировочную базу. Начнется гонка вооружений и любимая игра: кто быстрее вторгнется сюда со своей долбанной гуманитарной миссией. В таком случае Новак станет наименьшей из наших бед.
– Что ты предлагаешь?
– Активизировать народные массы. Внушить им, что мы в огромной опасности. По сути, оно так, но люди плохо ориентируются в большой политике. Особенно неосязаемой заокеанской. А если мы внедрим слоганы о неспособности Мастерса эффективно управлять государством… или даже не так. Если мы внедрим в головы протестующих факт предательства Мастерса, его желание нас продать любому, кто даст больше, то он не просидит в президентском кресле и пары месяцев. – загоревшись очередной гениальной идеей, Волкер привстал и поддался вперед, гипнотизируя союзницу своими расширенными зрачками. – В случае успеха у Мастерса не останется никаких альтернатив, кроме объявления досрочных выборов. Тогда мы вступим в игру и продавим такой расклад: пусть Дуайт остается премьер-министром или президентом, а мы требуем внеочередные парламентские выборы. Запускаем туда Гудвина, который сформирует свою партию. Твой клуб формирует свою. А я начну перекупать нынешних депутатов и вербовать старых друзей. Вместе мы заходим в парламент, формируем коалицию, снимаем всех министров, включая Мастерса и официально объявляем о новых выборах. Я выиграю их без особого труда, но даже если нет, то это не будет играть никакого значения, потому что…
– Парламент не позволит Мастерсу развернуться. Мы будем блокировать каждое его решение, постепенно наращивая влияние и собирая одну треть голосов для процедуры импичмента. И он остается под нашим полным контролем.
– Разве это не прекрасно? – напрочь игнорируя окружающих, Кардинал вскочил с кресла, дабы поприветствовать будущих безоговорочных правителей страны. – Разве это не то, чего ты хотела так давно? Влияния? Власти?
– Твою же мать, – пробормотал Салливан, находящийся под впечатлением от услышанного. Хотя и подсознательно сомневаясь в радужных перспективах такого сотрудничества. – Виктория, ты вообще слышишь этот бред сумасшедшего? Неужели ты действительно рассчитываешь на него? На человека, который устроил кровавый террор и перебил десятки наших людей?! А теперь этот ублюдок любезно предлагает ввести их братию в парламент как партию?
– Мы уже много раз это проходили, Марк. Я не имею никакого отношения к тем побоищам. Ибо в ту судьбоносную ночь находился в квартире твоей работодательницы. Нужны подробности или ты сам догадаешь, о чем речь? И, к слову, я здесь живу как полноправный член общины. Еще и с определенными привилегиями.
– Довольно, – холодным тоном предупредила Перри, выдернутая из пучины сладких обещаний. – Как мы можем помочь сейчас?
– Собрать деньги для выкупа и следовать моим дальнейшим инструкциям. Разумеется, я сообщу результаты каждой встречи, проведенной с группами влияния. Пока что идут торги. Они желают точно просчитать, с кем им будет выгодно плыть в одной политической лодке. Знаете этот тип людей, которые всегда ищут выгоды? Вечно мечущаяся из угла в угол грязь. Ни совести, ни чести. – по-видимому, свежая рана давала о себе знать, раз прожженный политический циник Волкер перешел на оскорбления. – Как бы там ни было, меня радует, что СБР лояльны к нам. У них там тоже идет ожесточенная внутренняя борьба за влияние. И побеждает наш кандидат – Мэтт Раф. Он, кстати, друг детства вашего Гудвина. Ирония, не находишь? – оскалившись, Арман ненадолго погрузился в молчание. Был слышен только звук печатания текста на клавиатуре и легкий кашель вечно больного Зингера. – Что с армией?
– Как обычно – хотят денег и гарантий.
– А кто не хочет? – фыркнул Волкер, на сей раз вертя в руках телефон. Несмотря на внешний лоск, он тоже утомился вечной погоней за результатом, часто не оправдывающим ожидание. – Ладно. Я буду держать тебя в курсе. Только, пожалуйста, на этот раз возьми трубку.
– Будешь вспоминать о том случае до конца дней своих? – на секунду расслабившись, Виктория получила еще один несправедливый удар. – Я уже объяснила, почему не могла ответить. Очень деликатно отвергала предложение Мастерса похоронить тебя заживо и распить бутылку вина на твоей свежей могиле.
– Или же пила с ним это вино на брудершафт? – Регент не мог признать, что нуждался в ней в тот момент. Ему было проще причинить боль, равнозначную испытанной. Так они существовали уже больше четверти века.