– Ты решил поиграть со мной в одну из своих игр? Делаешь вид, что ничего не произошло? – она проигнорировала любезные просьбы хозяина избежать скандала, предпочитая устроить сцену. Впрочем, секретарша привыкла к подобного рода эмоционально неустойчивым посетителям и сама потрудилась закрыть дверь, таким образом отрезав пути к отступлению. – Ждешь, что я опущусь на колени? Знаешь что? Да пошел ты к черту.
– Забавно. Твой дядя сказал так же, когда выбегал отсюда. У меня даже не возникло сомнений в том, что вы родственники.
Хлопок от очередной пощечины еще долго звенел в ушах опешившего Кардинала, не сумевшего предвидеть такой маневр. Отшатнувшись, он ощутил резкую боль в области покрасневшей щеки – короткие ногти Маргулис все же сумели расцарапать кожу и оставить после себя неглубокую кровоточащую царапину. Коснувшись израненного участка, Волкер обнаружил вязкую красную жидкость на пальцах. Любой здоровый человек отреагировал бы иначе, но Регент не относился к этому типу людей. Совсем наоборот. Поднеся окровавленную ладонь к губам, он прошелся по ней языком, чувствуя характерный привкус.
– Я не помню, когда в последний раз видел свою кровь, – улыбнувшись какому-то воспоминанию из далекого прошлого, Мануэль тут же воспользовался шансом и схватил растерянную женщину за локоть, насильно разворачивая к себе спиной. – Прошу без резких движений. Расслабься.
Он озверел. Больше никакого самоконтроля. Никаких оправданий и ожиданий. Не церемонясь, Волкер запустил испачканную руку под легкое платье. Виктория дернулась, но не предприняла заведомо безуспешных попыток вырваться. Силы покинули ее. Вся эта ситуация вокруг скандала с одним из самых влиятельных людей Республики принесла сплошные беспочвенные обвинения и несправедливые требования от близких. Исправь свою ошибку! Пойди и извинись! Сделай что-нибудь! В какой-то момент захотелось почувствовать себя по-настоящему слабой. Уязвимой. Это ведь обычная человеческая потребность, не так ли? И в данный момент только ненавистный до глубины души подонок дарил ей желанное: исследуя неподатливое тело, он легко добирался до правильных точек и сосредотачивал на них все внимание. Проклятый забавник кайфовал. И она тоже… Прошло не меньше минуты, прежде чем умелые пальцы коснулись ткани нижнего белья и будто бы невзначай подцепили самый край.
– Ваше Величество не устало от этого притворства? – уткнувшись лицом в мягкие темные волосы, источающие приятный аромат лавандового шампуня, Кардинал перешел на опасный шепот, что пробирал до дрожи политических оппонентов и невинных жертв. – Сколько лет ты продолжаешь упорно отрицать очевидное? Не признаешься самой себе в тайных желаниях? Но сегодня… – он наконец-то стянул мешавшую кружевную ткань и вновь коснулся недосягаемого места, ставшего влажным от мучительного ожидания. – Сегодня я все исправлю.
Внезапно Маргулис попыталась вырваться – не от боязни быть униженной или проигравшей, нет, это уже свершившийся факт. Скорее по привычке. Всю жизнь она мастерски лавировала между беспросветной пропастью и новыми начинаниями, при этом умудряясь поддерживать жизнь в своей сравнительно молодой организации. А взамен она не получала никакой благодарности. Только негодование. Возможно, Волкер действительно прав – она должна перестать бороться с природой своих желаний, перестать противиться неизбежному. В конце концов, их так давно друг к другу тянуло. Незримая связь выстраивалась уже тогда. Но сдаться без боя, обеспечив монстру легкую победу? Ни за что. Плавно выгнувшись, Королева практически облокотилась на мужчину, вызывая у того недовольное утробное рычание. Положив голову ему на плечо, она заглянула в ледяные осколки вместо глазниц, растопленные пламенем неконтролируемой похоти.
– Да, так лучше, – умышленно причинив непокорной жертве боль, граничащую с удовольствием, Волкер прикусил ее за мочку уха. – Скажи, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. Скажи, и я сделаю все, о чем ты попросишь.
Сквозь затуманенный вожделением рассудок он не сразу расслышал тихий смешок, от которого все тело свела нестерпимая судорога. Замерев на долю секунды, ошарашенный Мануэль не смог проанализировать обстановку, отчего резко заморгал. Он походил на алкоголика, оказавшегося под холодным душем. Вволю насмеявшись, Перри сжала одной рукой лацкан темного пиджака, тем самым повернувшись к его обладателю лицом, а свободной рукой избавилась от очков. Она могла четче видеть смесь замешательства, шока и легкого отчаяния. Ее губы тут же растянулись в победной улыбке. Она будет преследовать их до конца жизни, напоминая о первом поражении великого политика.
– Так же сильно, как и я? – дословно повторив его фразу, Перри едва не вскрикнула, когда Арман сжал ее запястья. – Вы проиграли, Кардинал.
На следующий день он, сияющий безудержной радостью, явился к Президенту и лично попросил его остановить уголовное производство против Райджела Флоррика. Он ведь доказал лояльность и преданность партии за много лет. Какой смысл устраивать охоту на неправильных ведьм? Лицо Маунтана оставалось задумчивым вплоть до того момента, пока его преемник не вышел прочь из кабинета.
Республика, наши дни.
Выпустив в воздух струю сизого дыма, Виктория некоторое время понаблюдала за тем, как та растворяется на фоне темного Города, усеянного желтоватыми полосками света. Одинокая улица, тянущаяся вдоль полуразрушенных домов, навевала тоску. Раньше по периметру тротуара росли деревья, чья ярко-зеленая листва шелестела летними вечерами, а глубокими осенними – устилала весь пыльный асфальт. Облокотившись на кованые перила, женщина задумалась. Ностальгия так невовремя стучалась в ее изможденный разум. Приходилось отключаться от внешнего мира, не реагировать на людей вокруг, иногда впадать в уныние. Докурив, она вышвырнула окурок вниз и, задержавшись на мгновение, вернулась обратно в кабинет, где ее ждал очередной посетитель с очередными проблемами. Иначе быть не могло, потому что господин Курц редко появлялся в главном помещении клуба без особой нужды. Он уже готов был озвучить цель своего прихода, встретив недоумевающие взгляды, однако ворвавшийся в комнату Вэнс чуть не сбил его с ног.
– Я закончил! Взгляни на это, Виктория, я закончил! – почти рухнув на ковер, Винсент все же смог удержаться на подкашивающихся ногах и добраться до громадного стола. Швырнув на середину стопку бумаг, он обмяк в кресле. – Моя лучшая статья! Я писал ее несколько суток! Я спал всего два часа. Два часа, чтобы написать статью о произволе Мастерса! Если бы моя редакция все еще была… нет, нет, нет, мы справимся без нее! Я отправлю ее всем знакомым и… это будет сенсация. Да, обещаю! Как и та статья про коррупцию, которую мы с тобой изобличили… помнишь? Будто вчера едва не сели в ту машину…
– Винни, с тобой все в порядке? – настороженно разглядывая осунувшееся лицо старого друга, Маргулис параллельно нажимала на тревожную кнопку, скрытую от глаз посторонних. Конечно, ей сообщали, что Вэнс практически не выходит из номера, постоянно бормочет себе что-то под нос и почти никогда не ложится спать, но она сбрасывала все это на особенности журналистов-профессионалов. Про нездоровый цвет лица и трясущиеся руки ей почему-то не доложили. – Ты должен успокоиться. Хочешь воды?
– Какая, к черту, вода, Виктория? На твоих глаз совершается революция мира журналистики! Ты не понимаешь? Не догадываешься? – проведя дрожавшим пальцем по выступающему на щеке белому шраму, Винсент рассмеялся. – Мы заставим их поплатиться за все. Они будут страдать. Я тебе обещаю. Я не защитил тебя тогда, пятнадцать лет назад, но теперь все изменится. Эта статья – вершина моей карьеры!
– Мы обязательно напечатаем ее, но сначала я хочу, чтобы ты показался врачу, – она заметила темную фигуру, медленно приближающуюся к нервно дрожащему репортеру. Только сейчас Перри поняла – он употребил весь годовой запас наркотиков за четыре дня беспробудного писательского запоя и изоляции. Когда эйфория закончилась, наступил момент ломки. – Я беспокоюсь о тебе.
Ни о чем не подозревая, Вэнс откинулся на кресле, положив обе руки на стол. Он рассматривал сморщенную кожу, приобретшую землистый оттенок. Реальность переплелась с вымыслом. Ему казалось, что где-то за стеной репетировал оркестр, беспощадно насилуя инструменты. Поэтому, когда пара сильных рук обхватила его сзади и протащила по ковру, никакого сопротивления не было оказано. Ибо правды не существует. Остались лишь галлюцинации в виде шепотов на ухо и бурных оваций невидимых зрителей.