– Понятия не имею, – флегматично заявил Мастерс, оторвавшись от созерцания своего кольца. – Разве ты не должен был расследовать это дело?
– Думаю, эдемовцы справятся лучше меня. Но раз они никого не нашли, значит, все сложнее, – разведя руками, служитель закона взглянул на золотые наручные часы и пришел к очевидному выводу о том, что пора выбивать показания. – В любом случае, я подсказал вероятное решение. Это уже несоизмеримо грандиозный вклад в общее дело, разве нет? А теперь прошу прощения, долг зовет. Если хотите заполучить под свой контроль Трибунал, позвольте разобраться с нашим старым другом Новаком.
– Не торопись, вкладчик, – дождавшись, пока принтер закончит распечатывать документы, Брэм вытащил их и протянул Генеральному Прокурору вместо руки. – Внимательно изучи каждое имя. Посмотри, что можно найти на каждого из них и передай обратно в администрацию.
– Знакомые фамилии, – беглого взгляда на исписанные листки было достаточно, чтобы прийти к такому выводу и широко улыбнуться. – Не говорите мне, что все они – члены Парламента. У нас уже партийная борьба?
– Как выяснилось, большая часть из них представляет собой Волкеровское отребье. Их фамилии я подчеркнул жирным шрифтом. Курсивом подчеркнуты наши потенциальные сторонники. А вот нижнее подчеркивание досталось касте сомневающихся. Их надо либо перекупить, либо просто запугать.
– Как у Вас все примитивно, господин Министр, – брезгливо поморщившись, Хьюго протянул руку Секретарю и направился к выходу. – Запугивать, подкупать… Вы опошляете целое искусство! И я это исправлю.
– Нам обязательно с ним сотрудничать? – стоило основным дверям захлопнуться, как Брэм резко тряхнул головой и вперился проницательными глазами в задумчивое лицо Мастерса. – Большего фигляра я не встречал. Его точно называют Смотрящим в узких кругах? И не говорите мне, что его план Вам понравился. Мы…
– Ты много болтаешь не по делу, Гровер, – перебил Дуайт, давно просчитавший все в уме, дабы вывести приемлемую конечную формулу. Мыслительный процесс занимал много времени. – Не забывай, что он работает со мной больше десяти лет. И еще ни разу не дал повода сомневаться в себе. А ты вернулся после двенадцатилетнего изгнания и еще нигде себя не проявил, кроме как при администрации президента Резерфорда. Чьи останки до сих пор не нашли. Думаешь, это хорошая характеристика? – недовольно захрипев, Министр, впрочем, достойно выдержал удар и не пошел в ответную атаку. – Я хочу видеть в своих рядах знаменитого агента Гровера. Ветерана многочисленных войн. Единственного человека, который почти сумел поставить крест на шайке диких псов. Ты устраивал засады, вылавливал их по одному и уничтожал как угрозу для общества и государства. Ты поступал так, как считал нужным, плевал на законы, создавая их сам. И теперь мне нужно, чтобы ты поступил так еще раз! Или твоего рвения хватает только на то чтобы пугать никчемного Кинахана из-за того, что тот получил желанное место при дворе? А?
Доведенный до передела Гровер вскочил на ноги и ударил кулаком по столу, в результате чего все предметы затряслись. На Мастерса, не привыкшего обуздывать свой горячий нрав в моменты гнева, подобное зрелище не произвело никакого впечатления. Он лишь с интересом наблюдал за внутренней борьбой отставного агента, получившего второй шанс. По-видимому, взвесив все последствия возможной истерики, Брэм стремительно пришел в себя и выпрямился. Мгновенно раскрасневшееся лицо приобрело прежний здоровый оттенок, а расширенные зрачки пришли в норму.
– Я объявлю мобилизацию по всем ведомствам и напомню им, что комендантский час никто не отменял. Людей возле администрации трогать не будем, но подозрительных субъектов следует немедленно задерживать и отправлять за решетку. Мои люди будут патрулировать те кварталы, которые подпадают под подозрения в антиправительственной деятельности.
– Капитан Гровер, Вы начинаете меня радовать. Или лучше сказать – генерал Гровер?
Эта Сторона, Эдем.
Непрерывный писк аппаратуры начинал раздражать. Он все равно прорывался сквозь наушники или громкую телевизионную передачу. В какой-то момент захотелось подняться с мягкой койки и, преодолев незначительное расстояние, зажать пластиковые трубки между пальцами и быстро покончить со страданиями больного и всех окружающих. Впрочем, подобные мысли появлялись в голове полицейского не так часто – всего пару раз в день. Рекорд в сравнении с предыдущими неделями. Он грешил на сотрясение мозга и жгучую боль от переломанных ребер. А еще всеми фибрами души ненавидел мразь, приковавшую его к лекарствам и матрасу на пару месяцев, тем самым лишив удовольствия поучаствовать в предстоящих кровавых побоищах. Зато невыносимо скучное прозябание на задворках клуба скрашивали симпатичные медсестры, пережившие пару войн и поселившиеся в общине, чтобы никогда больше в них не участвовать. Невинный флирт поддерживал иллюзию жизнедеятельности у обеих сторон.
Вскоре Долан свыкся со своим положением бесполезного балласта на хрупкой шее организации. Разумеется, наведывавшиеся боевые товарищи убеждали негласного лидера одного из лучших вооруженных отрядов Эдема в том, что это – временное явление сродни заслуженному отпуску в горах. Пусть бывший капитан представит, что он съездил покататься на лыжах и выбрал самый опасный маршрут. Всяко лучше, чем бичевать себя из-за ублюдка в офицерской фуражке и полусотней автоматчиков за спиной. Утешение сомнительное, но действенное. Особенно, если накачаться всякой успокоительной гадостью и спать больше положенной нормы. Во снах начало являться размытое лицо с маленькими, вечно прищуренными глазами, спрятанными за стеклом очков. Хотелось протянуть руки и сдавить черепную коробку, медленно выдавливая глаза. Тогда все наладится: его самочувствие улучшится, общество станет чище и представит его к награде за храбрость.
Впоследствии, чтобы сдерживать рвущуюся наружу энергию вместе с агрессией, Кларку носили разную технику: от ноутбука с увлекательными стратегиями и шутерами, до колонки с музыкой, которую позволяли слушать на полной громкости целый час. Временные рамки не ограничивали бы, но следовало уважать хозяина так называемой палаты – Вудро. Окруженный аппаратами для поддержания базовых функций организма, инвалид часами валялся в постели, закрыв глаза. По четко установленным часам приходил огромный темнокожий санитар и проделывал процедуры, заменяющие всю активность. Они не разговаривали. Комната погружалась в гнетущую тишину, не считая вечного бормотания ведущего программы новостей. Таковы условия сожительства: до четырех часов дня Долан обязан был лицезреть постные лица экспертов на правительственном канале. Потом можно было включить любой фильм или сериал, наслаждаясь адекватной игрой актеров. Однако прикованный к постели Вуди умышленно отворачивал голову от экрана. Кларка это бесило, но какая ему, в сущности, разница – разделяет ли кто-то его предпочтения?
– И в чем ж смысл этого фильма? – однажды, на третью неделю совместного ожидания выписки, поинтересовался Ландау. Он ни разу не открыл глаза за все время просмотра – Кларк украдкой поглядывал в его сторону – но вслушивался в каждое слово.
– Ну, он стал символом народного недовольства и прочей херни, – смутившись, Долан поначалу не знал, какой ответ будет правильным. – И в финале никто так и не понял, была ли это выдумка душевнобольного или все действительно так и произошло. Знаешь, открытый конец.
– Значит, чтобы подтолкнуть массы к Революции, нужно всего лишь убить троих идиотов в метро и одного ведущего развлекательного шоу?
– Ты все немного упростил, но в целом – да, все верно. Конечно, не мешало бы еще окончательно дойти до ручки в этом городе, пережить парочку нападений, получить сотрясание и можно будет нанести себе уродский макияж, а потом пойти отстреливать людей на улицах, – хмыкнув, офицер приложил два пальца к собственной перебинтованной голове на манер дуло пистолета, а затем отогнул большой палец, словно взведенный курок и выстрелил. Слегка откинувшись на подушке, он притворился мертвецом с широкой улыбкой. – Как думаешь, на какую передачу стоит пойти мне? Кто тебя больше всего бесит из этих болванов? ***