Ответа не последовало. Вуди пристально следил за перформансом полицейского, после чего грустно усмехнулся и прикрыл глаза от усталости. Что же, можно назвать это удачной попыткой хоть как-то установить контакт. Они уже сказали друг другу больше трех слов. Успех. На следующий день Кларк даже поздоровался с калекой, чего не делал в принципе. Еще через пару дней с него уже сняли провонявшие бинты, вызывающие зуд. Почему-то квадриплегика данный процесс сильно заинтересовал: он не отводил пронзительных голубых глаз, словно подрывающих саму основу мироздания. Становилось неловко. Но, дождавшись окончания затянувшейся процедуры, Вудро странно нахмурил брови и сразу же расцвел блаженной улыбкой.
– Иронично. Такой причудливо изогнутый шрам в виде улыбки мне еще не доводилось видеть, – подмигнув, калека едва сдерживал рвущийся наружу невежливый смешок из-за растерянного выражения лица собеседника. – Скажите, господин Долан, Ваша жизнь – трагедия или все-таки комедия?
– Твою же блядскую мать, – заполучив долгожданное зеркало, бывший полицейский проследил за рубцом, берущим свое начало от левого виска и доходящего до середины лба. – Я отключился до того, как эти мрази разрисовали мне лицо. Ничего, как только я выкарабкаюсь, их жизни резко превратятся в трагикомедию. – проведя вспотевшей ладонью по непривычной полоске на лице, мужчина покрутил зеркало. – Ну что скажешь? Похож я на отвергнутого обществом психопата?
– Не сбривай щетину и отрасти волосы. Тогда роль твоя.
Совет был принят во внимание, а зарождавшаяся дружба укрепилась за счет локальной шутки. На протяжении целой недели в палату, так или иначе, врывались вестники и поздравляли Кларка с изящным дополнением к образу коррумпированного полицейского и ловкого картежника. Их своеобразная поддержка ценилась больше ввиду регулярного снабжения сигаретами и разного рода алкогольными напитками, замаскированными под бутылочный сок. Безусловно, его вид не дотягивал до Одноглазого Мерфи, но тоже поднимал авторитет в кругах бывших разведчиков и военных чинов. Сам Кларк уже отсчитывал дни до возвращения в собственную комнату, где он сможет прийти в себя и, после интенсивных тренировок в спортзале, вернуться в строй. План замечательный. Только размышления о нем прервал характерный грохот и громкое верещание аппаратуры. Повернувшись на другой бок, Долан увидел валявшуюся на полу книгу и мотающего головой Вуди, панически нажимавшего на кнопку единственным двигающимся пальцем левой руки.
– Черт возьми! Что ты делаешь?! – рявкнул эдемовец, мгновенно вскакивая с койки и подлетая к целой аппаратурной установке. Ненароком можно было зацепить один экран и потянуть весь трубочный комплекс за ним. – Она просто упала. Эй! Успокойся! – закрепив книгу в специальном штативе, предназначенном для чего угодно, кроме чтения, Кларк схватил инвалида за руку, чуть выше локтя и встряхнул. Насколько позволяла нагроможденная конструкция. – Какого черта? Ты зачем так дергаешься? Сейчас сюда половина особняка сбежится. – на этих слова пару страничек измятой книжки снова выбились из металлической подпорки, отчего сама книга накренилась в сторону. – Блять. Нахера тебе эта бумажная хуета? Ты даже страницу перевернуть не можешь! У тебя тут экран голосового ввода имеется, с целой, мать его, библиотекой. Или жутко необходимо усложнять себе жизнь?
– Посмотри на меня, Кларк. Моя жизнь усложнена уже больше пятнадцати лет, – в поддернутых дымкой голубых глазах мелькнули слезы. Он даже не мог незаметно смахнуть их. – Бесполезен. Безнадежен. И бездарен, к тому же. Книгу не могу удержать на подставке. Обычную бумажную книгу! Какой тогда смысл во всем остальном? В этой никчемной жизни? Символом Революции я точно не стану.
Столько трагизма в чужом голосе Долан не слышал уже очень давно. Почему-то спровоцировало на активную фазу противостояния неизбежному именно это загробное уныние. Зарычав, Долан выхватил наполовину свалившуюся книжку из подпорок и швырнул в другой конец комнаты. Его горло пересохло от липкого налета смерти, усеявшего деревянные панели стен. Хватит играться в докторов и пациентов, хватит делать вид, что все можно исправить, починить или привести в какой-то абсурдный порядок. Это невозможно! Подойдя к массивным черным портьерам, Кларк резким движением отдернул их в противоположные стороны, пропуская летние солнечные лучи в прогнивший лепрозорий. С непривычки Вудро поморщился, но потом жадно потянулся к свету. Да, все именно так. Они, сами того не подозревая, убивали его, когда потакали таким прихотям затворничества. Распахивая одно окно за другим, офицер ликовал не меньше.
В такие моменты начинаешь чувствовать себя живым.
– Что Вы делаете?! – пронзительный женский крик вынудил нарушителя обернуться к входным дверям. Опешившая сиделка прожигала его праведно гневным взглядом. В руках она держала поднос с очередными пилюльками, которые нужно принимать строго по расписанию. Он мешал ей активно жестикулировать. – Почему Вы не в постели? Вы что, походили к аппаратам? Что Вы тут устроили? Я сейчас позову…
– Да зови кого угодно – мне плевать. Видите это, – демонстративно извлекая из кармана халата пачку сигарет, Кларк достал оттуда же зажигалку и прикурил. Издав облегченный вздох, офицер выдохнул отравляющий дым в освобожденное от мрака пространство и позволил ему медленно распространиться по всему помещению. Легкий ветерок, проникающий сквозь открытые ставни, помогал в этом предприятии. – А теперь унесите это пойло обратно. Я хочу поменять заказ. Мне бы бутылку виски Чивас из нашего бара, а мой друг будет…
– Баночку кока-колы и желейные конфеты, – встретившись с вопросительным взглядом, Ландау наверняка мысленно пожал плечами, а вслух произнес: – Пару месяцев назад мне запретили все это.
– Отлично! Да, замечательно, хорошо! – утвердительно закивав, Кларк еще раз затянулся. – Колу и виски с конфетами. Сейчас же. И принесите меню из нашего ресторана. Мы изучим. Побыстрее, будьте добры.
Шокированная, не нашедшая подходящих эпитетов сестра, точно по наитию, покинула комнату. Это позабавило эдемовца. Целый месяц он валялся на пропотевшей подушке и мечтал только о прекращении головной боли. Сейчас все изменилось. Выкинув истлевший окурок с балкона, он размял плечи и подошел к новоявленному товарищу. Очередная сигарета оказалась прямо в его рту, а поднесенная к ней зажигалка осветила расширившиеся от удивления зрачки.
– Расслабься и получай удовольствие. Гудвин мне рассказал о твоих маленьких пристрастиях. Я бы без сигарет и пары часов не продержался, а ты уже пятнадцать лет в затяжке, если не считать маленькие нарушения твоих посетителей.
– Мне почему-то неимоверно стыдно за это, – прошептал квадриплегик, ощущая, как по всему телу курсирует волшебный никотин. – Точнее, будет стыдно потом. Пока что мне хорошо. Тебе когда-нибудь доводилось блаженствовать в Раю, Кларк?
– Я слишком долго живу в Аду, чтобы допускать мысль о такой утопии, – криво ухмыльнувшись, мужчина внимательно следил за сигаретным дымом и пеплом. Во избежание трагедий. Спустя пару минут в коридоре послышались тяжелые шаги, уверенно приближающиеся к ним. – Боже, это ведь тот верзила, который тебя пытает? – долгие годы прозябания в нефункциональном теле обострили другие чувства – лежа с закрытыми глазами, Вуди мог узнать, кто нарушил его тихое уединение сегодня. По шагам, по голосу, по сопению или бормотанию. И сейчас он кивнул, тоже беспрепятственно разгадав будущего гостя. – Этого гиганта я тоже научился распознавать.
Уловив в сузившихся от никотинового кайфа зрачках легкую панику, Долан рассмеялся. Впервые за месяц больничного. Круто развернувшись к двери, он снова запустил руку в глубокий карман халата, дабы извлечь оттуда значок полицейского. Вещь, с которой он не расставался ни разу за всю свою головокружительную карьеру.
– А теперь замри там и не двигайся! – тоном, предназначенным для задержания преступников, скомандовал бывший офицер. Темнокожий верзила замер от неожиданности и часто заморгал. – Смотри внимательно. Видишь это? – подразнивая быка значком, Кларк параллельно подносил огонь к третьей сигарете. – Знаешь, что это означает? Что я, мать твою, здесь главный. Я – один из асов. До вашего скромного этажа дошло значение этого термина? Нет? Я объясню. По нашей клубной иерархии я стою выше тебя, тупоголовый. Одно мое слово поставит под сомнение твое нахождение здесь в принципе. Поэтому пошел нахуй. Пока я не позвал обратно. А если думаешь подойти и успокоить особо буйного пациента, то я позвоню Виктории и сообщу, что ты травил ее друга несколько лет, обращаясь с ним как с собакой. Поэтому пошел отсюда. И радуйся, что я не позвал своих ребят. Они отделают тебя так, что ты ляжешь рядом с ним. На соседнюю койку. Но питаться будешь через трубочку. И срать тоже. Понял?