Наконец, главные двери распахнулись, пропуская внутрь принимающую сторону. Их небольшая группа двигалась синхронно, не обращая внимания на заинтересованные взгляды. Тогда же возникла главная дилемма: кресло в самом центре оставалось без законного лидера собрания. Виктория не решалась подойти к нему — в отношениях с Советником существовали четкие границы дозволенного. И она переступила одну из них, когда за его спиной устроила настоящий военный переворот. Не стоило травить зверя дальше, пробуждая настоящего монстра. Впрочем, Кардинал сориентировался быстрее: подойдя к креслу сзади, он слегка отодвинул его от стола и указал вдове на свободное место. Та подавила изумление и приняла ухаживание. Слева от нее расположились Томас, как заведующий делами Эдема и Клиффорд — как советник по политическим аспектам.
Арман же разместился по правую руку от достопочтимой Королевы.
— Давайте обойдемся без предисловий. Все знают, для чего и почему они здесь. Мы с мисс Маргулис лишь хотим разъяснить некоторые аспекты нашего сотрудничества, — Мануэль избегал своей привычной ярой жестикуляции, обходясь уравновешенным тембром голоса и нехарактерно серьезным выражением лица. Без признаков ярости, гнева и желчи. Удивительные метаморфозы. — Прошу принять во внимание, что мы не намерены…
Его монолог прервал гул голосов, донесшийся с другой стороны двери. Все сидящие разом обернулись, дожидаясь развязки. В тот момент двери распахнулись, впуская в зал совещания высокого мужчину, облаченного в белоснежный костюм, оголяющий красную бабочку под горлом. Эксцентричный облик посетителя дополняли золотые перстни на пальцах и тонкая тросточка с круглым набалдашником. Выставив вперед свою опору, он сосредоточил взгляд на единственной женщине и, улыбнувшись, тут же поклонился. Его аккуратно подстриженная вьющуюся бородка цветом сочеталась с костюмом, а вместо волос на черепе красовалась отполированная лысина. Никто не предупредил о посещении настолько элегантного в движениях гостя, однако Арман, похоже, знал его.
— Эрик, ты опоздал.
За ним следом зашел помрачневший Илай, не получивший разрешения на досмотр. С каким вожделением он бы размозжил голову нарушителю порядку, но тот отказался от любых тактильных контактов и был крайне настойчив. Повернув круглое лицо в сторону поднявшегося Регента, мужчина обворожительно улыбнулся. Все в нем дышало каким-то открытым благородством, граничащим с манерностью.
— В чем проблема? — сдерживая улыбку, Волкер обратился к толпившейся за дверью охране.
— Мы должны обыскать его. Таков приказ Королевы.
— Что же, если это волеизъявление Ее Величества, то, Эрик, ты должен подчиниться, — яд, пропитавший его искрометную иронию, не ускользнул от чужих ушей. Но для гостя это стало лишь новым поводом показать себя. — Превозмоги себя.
— Полагаю, Вы получаете удовольствие, когда прикасаетесь к мужчинам? — адресовав вопрос смутившемуся Илаю, незнакомец явно наслаждался представлением. — Ладно Вам, не нужно стесняться. Я в какой-то степени тоже. — подняв руки, он смирно стоял на месте, позволяя себя обыскивать. Когда процедура закончилась, он усмехнулся. — Вы достойны награды за исполнение долга.
— Хватит издеваться, Эрик. Присаживайся, — грациозно развернувшись, член совета прошествовал к другому концу стола и расположился подле Министра обороны, при этом кладя руки на золотистые подлокотники. — Для тех, кто не знает, к нам наконец присоединился Эрик Мундон. Бывший председатель нашей партии в Национальном собрании.
А ныне — мой хороший друг.
— И сторонник. Это важно для них, — положив ногу на ногу, Мундон откинулся назад, расставляя руки в разные стороны. Он будто приветствовал своих верноподданных. — После исчезновения нашего дорогого Отца Нации партия раскололась. Увы, теперь мы не партия власти. А скорее волкеристы и марксисты. Прошу, не удивляйтесь. Просто фамилия у Мастерса такая незвучная. Пришлось искать альтернативу.
— И Вы возглавляете лагерь…? — пребывая в легком шоке, Виктория пыталась как-то поддержать беседу с парламентарием.
— О, волкеристов, разумеется. Мы еще шутливо называем себя якобинцами. Точнее — это наименование было придумано нашими соперниками, но оно весьма точное. Лично я не любитель насилия. Желаемого можно добиться другими способами.
— Именно для этого мы тебя и пригласили, Эрик. Без тебя мы не справимся. И это не преувеличение. Ты пользуешься авторитетом в Парламенте и уважением Маунтана. Это многого стоит.
— Это не стоит ровным счетом ничего и тебе это известно, дорогой Арман, — впервые на мягком, немного апатичном лице промелькнула тень недовольства. — Если бы он меня уважал, то не доверил бы пост государственного секретаря Дуайту Мастерсу. Я не считаю выбор такого человека на вторую по важности должность в государстве мерилом уважения ко мне и к себе в том числе.
— Я могу исправить эту печальную ситуацию, — ввернул Арман, надавливая на слабые места союзника. — С приходом к власти мы можем рассмотреть твою кандидатуру на этот пост. Все, конечно, зависит от резюме и прочего.
— Я хочу уйти из политики в самое ближайшее время. Я очень сильно устал. Ты и без меня знаешь, каково это — трудиться пятнадцать лет на благо Отечества и получить от него лишь скудные благодарности в виде дешевых нападок прихвостней Дуайта и его совершенно нелепой концепции маунтанизма. Не для этого я жертвовал многим.
— Ты бросишь нас в такой ответственный момент?
— Не раньше, чем смогу убедиться в том, что вы вычистили всю Мастеровскую банду из правительства. Многие государства жалуются на Сороса и его ничтожеств, коими он заполонил все ветки власти. Мастерс ничем от них не отличается. Набрал к себе в команду дешевых псевдо-профессионалов с большими амбициями, но маленькими мозгами. Я — потомственный аристократ, чья семья не пережила репрессий ни после, ни до Революции. Я учился в государственном университете и знаю, о чем говорю на интервью и брифингах. В отличие от них.
— Ты всегда можешь получить относительно стабильное место спикера. Насколько я знаю, оно сейчас занято твоим старым недругом.
— Ох, этим необразованным филистером, — Мундона передернуло от воспоминаний о неприятных встречах. — Пожалуйста, не поминай их всуе. Арман, я помогу тебя. Разве может быть иначе? Но, прошу, не утомляй мой разум пустыми демагогиями.
— Этого требует сценарий, ты сам знаешь, — улыбнувшись, Волкер перевел взгляд на остальных свидетелей дискуссии. — Мы планируем устроить партийную борьбу, хотя времени у нас не так много. Однако формирование большинства важно для главной цели — процедуры импичмента. Если мы официально отстраним Маунтана, то нас не будет сдерживать законодательство и мы проведем выборы через пару месяцев.
— Что будем делать с ситуацией на Востоке? — полюбопытствовал один из генералов, стабильно получавший деньги за изымаемый у граждан военный сбор. — Избиратели ждут от нас прекращения военных действий. Но мы не можем договариваться с этой сектой.
— Решение данного вопроса не в приоритете, — одарив сидящую рядом Перри одним из своих фирменных уничижительных взглядов, Кардинал прокашлялся и вернулся к сути вопроса. — У нас нет ресурсов на продолжительную войну. И нет командующих в резерве, способных возглавить наступление. Ведь таково положение вещей, мистер Кинахан?
Тот моментально кивнул, подтверждая каждое слово. Видимо, они созванивались за этот промежуток времени и обговаривали сложившееся положение.
— Но мы больше выигрываем от этой ситуации. Если вы помните, Стена — это проект Мастерса. Он понес огромные потери после ее разрушения и вряд ли оправится.
— Еще его персональный рейтинг стремится к нулю — вмешался Клиффорд, то и дело подглядывая в свои записи. — Протестующие считают, что все нынешние проблемы — исключительно его вина. Мы провели закрытый замер его рейтинга. Результаты вас утешат.
— Замечательно! Тогда наша задача — обеспечить голоса для импичмента, — Мануэль размял плечи, внутренне торжествуя из-за плавно протекающих переговоров. — Хотя большинство из вас выходить из этого здания, к сожалению, не может во избежание печальных инцидентов, но телефоны никто не отменял. Вы ведь поддерживаете общение со своими друзьями из противоположного лагеря. Звоните им, убеждайте перейти к нам, спрашивайте, что они хотят за свою верность, и сообщайте мне. Очень скоро мы сойдемся на приемлемых условиях и продвинемся вперед.