Лежа с раскрытыми глазами, казалось, утратившими остатки жизненного оттенка в бесцветной радужки, Рокуэлл неотрывно глядел на подвешенную к стене картину. С ней связана грустная история, в нее заложен глубокий смысл. Сатурн, пожирающий своего сына. Точнее – его окровавленные ошметки. Почему-то она пробуждала некие давно забытые чувства. Одновременно вызывая тошноту и восхищение, она взывала к каким-то темным, скрытым от чужих взоров эмоциям. Недоступным для многих, но в тоже время открытым для полоумного взгляда Кроноса, направленного куда угодно, кроме зрителя. Бога даже не интересовал собственный растерзанный сын, точно это ничего не значило. Вся суть заключалась в холодных, звериных глазах темнее ночи. В них таилась опасность, непредсказуемость и убийственное спокойствие.
Зато под полотном хорошо спалось.
На паперти запертого храма, где содержали заразившегося, начали появляться люди с распятиями в руках. По радио им передали, что Отец Джо молится за здоровье всех страждущих и сражается с темными силами, наславшими вирус. Уверовавшие в чудо-басню являлись к подножию святилища и возносили молитвы. Фанатики не пускали их внутрь, угрожая оружием. Но их крики разносились под сводами маленькой кельи и постепенно возрождали монаха из пепла. Врачи приходили ночью, пока верующие отдыхали, и продолжали сбивать температуру. Но тщетно. Жар не спадал. Бред лишь усиливался, перерастая в манию. Сражаясь с несуществующими врагами, Рокуэлл не мог подсчитать точное количество своих смертей.
В одном из снов (был ли то сон), Джозеф пожирал плоть одного из своих защитников и блаженствовал, причмокивая. В прошлый раз вкус был совсем другим. Неужели все настолько ужасно, что он вкусил людской плоти не без удовольствия? Он умирает. И пути к отступлению отрезаны. Воспоминания нахлынули с новой силой. На запястье снова не оказалось распятия. Им уже душили невинного солдата, задыхающегося и царапающего почву ногтями. Предсмертный хрип. Осевшее тело. Проведя языком по пересохшим губам, Джо извлек нож и вонзил в ягодицы. Мягкая часть, пригодная для пищи. Так сказал ему когда-то командир, убивший боевого товарища и съевший его. Какие глубокие познания в области каннибализма. И кто бы мог подумать, что Отцу понадобится этот опыт спустя двадцать лет скромной жизни пастора-террориста.
Тогда, из-за пустынной горы Афганистана выползло страшное чудовище. Перебирая паучьими лапками, оно стремительно надвигалось на стоявшего на коленях убийцу. Сверху, на уродливом шерстистом теле, располагалась людская голова. Справа от нее вертелась жабья физиономия, а с левой – кошачья. Первая голова, занимающая позицию в центре, зациклил взгляд на настороженном грешнике, выпрямившемся во весь рост. Черты лица твари подозрительно напоминали президентские. Те же прищуренные, с толикой насмешки глаза, обрамленные сеточкой морщин. На лысой макушки, слегка накрененная, вырисовывалась зубчатая корона. Ускоряясь, монстр резко замер всего в паре метров от обездвиженной жертвы и расхохотался.
– Ты знаешь, кто я? – хриплый голос исходил от человеческого обличия, впрочем, не раскрывающего рта.
– Кассиус Маунтан. Командир третьего республиканского полка во время Афганской войны. Совершил военное преступление, убив собственного подчиненного ради еды. Не понес наказание в Военном Трибунале.
– Я – король Баал! Управляю легионами адских духов!
– Король Баал – это я, – прервал Рокуэлл, предупреждающе поднимая ладонь вверх. – А ты здесь больше не царствуешь!
– Почему же, Ваше величество? – полюбопытствовал Маунтан, вернувшись к первой, исконной людской ипостаси. Поправив темную шляпу с опущенными полями, лидер страны приветливо улыбнулся. – Я же подарил тебе новую жизнь. Подарил ее смысл. Ты ненавидел меня двадцать лет. Стремился уничтожить. И где ты теперь? Оглянись вокруг. Это все ты.
Пейзаж мгновенно поменялся. Их больше не окружала бескрайняя пустыня. Солдаты неудачи стояли на обломках некогда уродливого здания Ратуши. Три башни лежали в руинах, а четвертая медленно обваливалась. Искалеченные трупы, раскиданные по камням, догнивали. Их терзали собаки и крысы. Все превратилось в пепел. В ничто. И никто не смог предотвратить катастрофу. Опустившись на колени, Джозеф раскопал из-под запыленных камней потрескавшуюся неоновую табличку. Эдем. С большим трудом разобрав надпись, мужчина сцепил зубы. Все кончено. Разгромить Столицу и сравнять с землей все кварталы, сокрушить вражескую армию и спалить дома. Таков путь отвергнутого обществом боевика, проповедовавшего любовь к ближнему?
– Великий Баал! Ваш ужин подан! – обернувшись, Джозеф заметил деревянный стол, уставленный многочисленными тарелками. – Угощайтесь. – подняв крышку одного из блюд, Маунтан продемонстрировал широкую тарелку с окровавленным сердцем в самом центре. – Я желаю Вам приятного аппетита.
Рухнув на разбитый асфальт, священник выблевал содержимое желудка. Мерзость. Изо рта воняло препаратами, напомнившими о состоянии организма. Отдышавшись, Рокуэлл посмотрел вверх, на освещенный солнцем профиль Кассиуса. Тот стоял над ним и улыбался. На запястье Президента болталось то самое распятие.
– Что случилось, рядовой? Так и не разобрался, кто ты на самом деле? Антихрист или Бог? Святой или грешник? Освободитель или террорист? Такое разнообразие кличек. И ни одна не является правдой. – наклонившись к мученику, Всеотец снял шляпу. – Я могу помочь тебе. Подсказать, кто ты. Но так пропадет весь интерес, верно?
Упершись лбом в острые камни, Джозеф разрешил себе сдаться. В последний раз он с отчаянием погрузился в прошлое и закрыл глаза. Резкий всплеск где-то в отмершей части мозга запустил всю систему. Вдохнув спертый воздух комнаты, пастор вскочил с постели и застонал. Ему по-прежнему было плохо, но что-то изменилось. Головная боль ушла. Можно было свободно сжимать кулаки, не испытывая слабости. Неужели он излечился?
– Я знал, что ты выживешь, – поддерживая подрагивающую голову рукой, Гуру взглянул на пробудившегося товарища. – Они говорили, что для тебя все кончено. Просили не заходить сюда. Но каждый в своем теле одинок… они хотели убить тебя. Покончить с нашим делом. Однако забыли, что все переплетено!
– Ты был тут все это время?
– Наш город не спасет и чудодейственная мазь. Я лечил тебя! Поил аяваской! Две или три недели. Ты умирал. Засыпал и просыпался. Осознанные сны, флэшбэки, дежавю, – запустив пальцы в густую бороду, солдат подошел ближе и положил шершавую ладонь прямо на горячий лоб союзника. – Что тебе там сказали?
– Они говорили, что я не великий король Баал.
– И что ты им ответил?
– Назвал великими лжецами, – удовольствие мелькнуло в безумном взгляде Гуру. Он облизнулся и кивнул. – Что сейчас происходит в нашем мире?
– Все переплелось.
– Я получил ответ, как распутать эту паутину, – вцепившись ладонью в изголовье, не обращая внимание на головокружение и тошноту, Рокуэлл поднялся на ноги. Ударив по запертой двери кулаком, он впервые вышел на улицу, где накрапывал дождик. – Я не стану ее заложником.
Верующие, продолжавшие собираться на паперти, синхронно отпрянули назад перед ликом бледного, полумертвого проповедника. Выставив вперед обе руки, связанные между собой деревянными бусинками четок, Джозеф таким образом призвал многих смельчаков подойти поближе. Они повиновались, завороженно глядя на отощавшую фигуру с разросшейся бородой и отросшими волосами. Без того неживой взгляд еще сильнее померк, словно остекленел. Но гипнотизировал, притягивал жертв ложных догматов. Большая часть последователей носили маски и соблюдали дистанцию. Им не хотелось болеть, но они понятия не имеют, какую боль перенес он сам.
– Вы не получите от меня долгой проповеди. Убирайтесь. Убирайтесь! – адский крик достиг испуганных ушей. Не поверив в услышанное, они взволнованно шептались. – Я сказал – убирайтесь! – взревел разгневанный Мессия, требуя исполнения своей воли. Перепуганные прихожане бросились прочь. Им потребовалось меньше минуты, дабы опустошить улицу. – В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу, ибо Он… *
– Вы устроили замечательное шоу, господин Рокуэлл, – женщина, державшая в руках сигарету, с интересом наблюдала за действиями священника. – Рада видеть, что Вам стало гораздо лучше. – выкинув окурок, Мелисса натянула на часть лица защитную маску и рискнула подойти ближе. – И что теперь? Продолжим наступление? Посидим по домам до окончания пандемии? Или вернемся к исходной точки? На Ту Сторону?