– Разве не знаете, что Той Стороны больше нет? – прежде, чем Кокс спрятала пачку в карман легкой куртки, Джозеф протянул ладонь с немой просьбой одолжить одну из сигарет. Она поделилась без колебаний, но руки держала спрятанными в перчатках. – Я уничтожил ее. Стер все линии.
– Вы бы прекрасно вписались в наш Парламент. Не думали пойти в политику?
– Я – истинный гражданин Республики. Хотя я прожил на Той Стороне около двадцати лет, она пропитала меня ядом ненависти и безразличия ко всему живому, – Рокуэлл опустился на ступеньку и прикурил. – И Вы еще говорите о каком-то делении. Его же никогда не было. Мы сами плетем эту паутину и становимся заложниками клише. Не самое правильное решение. – размяв шею, пастор блаженно затянулся. – Скажите, Вы давно связывались со своей работодательницей?
– Каждый день. Пользуюсь привилегиями технологического прогресса. Даже ее лицо вижу. Вам будет интересно узнать, что господина Волкера, если Вам доводилось что-либо о нем слышать, не так давно подстрелили во время выступления на площади. С прискорбием сообщаю, что он жив и успешно перенес все операции. Однако Виктория сейчас фактически сосредоточила всю власть в своих руках. Вместо неудавшегося Регента.
– Значит, Волкер больше не является препятствием для поставок? – изумлению Кокс не было предела, но она все же осторожно кивнула. – Неисповедимы пути Господни. Он дает жизнь и отнимает. Разве не прекрасно? – окружив себя клубами дыма, Отец Джо взглянул на блуждающего по лестнице Гуру. – Я хочу наконец-то встретиться с ней. Как одна легенда с другой.
Республика, офис мэра.
Никто бы не подумал, что здание мэрии, расположенное на улице Герцога Валефора, станет обзорной площадкой для лицезрения мерзостей, творившихся на площади. В нем, на момент кровавого террора, прятались активисты и работники, сбежавшие от ружейных дул и полицейских дубинок. Они сидели там всю ночь, съежившись, дрожа от каждого нового выстрела и крика. На следующий день явившийся на работу мэр с нескрываемым сочувствием помог выжившим гражданам эвакуироваться из комнат и незаметно отправил их по домам. В Городе стало спокойнее. Не так, как бывает по выходным или праздничным дням. Скорее в воздухе царила похоронная холодность. Случайные прохожие, скрывавшие лица под масками, быстро проходили по улицам и исчезали за ближайшим поворотом. В небе все еще стоял дым от горящих шин.
Грязь смешалась с кровью до такой степени, что узоры на площади нельзя было отличить от ошметков чьих-то трупов.
Ни одно средство массовой информации не осветило произошедшее. Все испугались. Осудить действия нынешней власти, без колебаний перешедшей Рубикон насилия – равносильно подписанию добровольного согласия на самоубийство. Никто не хотел терять работу или, еще хуже – жизнь. Поэтому по местным телеканалам давали эфир о борьбе с коронавирусом в западных или восточных странах. В студии приглашали унылых экспертов, вещавших о вреде карантина на мировую экономику. Остальные помалкивали. К тому же, под утро в кабинет градоначальника наведались двое парламентариев и от имени Премьер-министра попросили очистить площадь от загрязнений. Они даже выделили деньги из бюджета на непредвиденные расходы. Потрясенный откровенным цинизмом, Гудвин исполнил приказ и активизировал муниципальные службы, дабы те отмыли позорные следы преступления. Среди дворников оказался один эдемовец, спрятавший телефонную камеру в карман, чтобы приберечь сюжет для будущих поколений.
И Военного Трибунала.
На этом тяжелые испытания не закончились. Через пару часов явилась целая группа поддержки Мастерса и велела обеспечить соблюдение карантина в Столице. Значит, закрыть все рестораны, рынки и магазины. Более того, если в них окажутся остатки вчерашнего гражданского сопротивления – их следует немедленно выдать полиции или агентам службы безопасности. Вздохнув, контрабандист сделал несколько очень важных звонков и раздал необходимые распоряжения. Конечно, без постановлений кабинета министров ввод таких жестких ограничений – противоречило Конституции. Но мало кто стал жаловаться на произвол вышестоящих после яркой демонстрации силы. Гвардия еще не покинула Городские кварталы и могла снести любого недовольного. Полдень ознаменовал для уставшего градоначальника начало очередного испытания. Гровер неспешно вошел внутрь, не удосужившись постучаться или предупредить заранее.
– Господин мэр! Добрый день! – он привел себя в приличный вид: избавился от всего пропитанного кровью тряпья, побрился и приоделся. Легко было поверить в то, что это самый обычный человек, если не прочувствовать натуру чудовища. – Я зашел на пару минут, не хочу отвлекать от работы. – улыбнувшись из-под очков, Брэм ярко демонстрировал, что пришел отнюдь не с оливковой ветвью мира. – Мы с Вами придерживаемся разных взглядов на многие вещи, но это не должно повлиять на наше сотрудничество. Верно? – получив в ответ утвердительный кивок, Министр хмыкнул. – Мои люди будут патрулировать все улицы и контролировать соблюдение комендантского часа. Донесите до граждан Столицы то, как важно нынче сидеть по домам. Иначе случится беда. Мы поняли друг друга?
– Безусловно, – натянув самую учтивую улыбку, которая имелась в персональном арсенале бывшего преступника, Гудвин пожал плечами и многозначительно указал на кипу бумаг на столе. Гровер все понял и протянул руку. – Извините, у нас пандемия. Минздрав рекомендовал воздержаться от рукопожатий. – подмигнув слегка удивленному Брэму, валютчик опустился в свое кресло, давая понять, что аудиенция подошла к концу.
На этом кабинетные приключения не закончились. В перерывах между бюрократией и сигаретами, Себастьян подходил к большому окну, открывающему вид на площадь, и следил за тем, как коммунальные службы справляются со своей работой. Военные помогали им переносить тела в специально подогнанные грузовики. Стоя у стены с кружкой кофе, мужчина впервые пожалел, что ввязался в авантюру с выборами. Его не готовили к роли могильщика. Через три часа ему сообщили о приходе нового шефа полиции. Заинтригованный Себастьян не стал прикрываться совещаниями или тяжкими событиями вчерашнего дня. Проявив чудеса гостеприимства, Гудвин с любопытством поджидал посетителя.
Следовало признать, что Республика плодила не только моральных уродов. Человек, вошедший в помещение, представлял скорее сдержанное благородство с изящными, правильными чертами. Одетый в темный джемпер и серые невзрачные брюки, гость не походил на окружного шефа полиции. Лишь темная фуражка без значков, обычно характерных для органов правопорядка, была прижата к груди. Всклоченные темно-коричневые волосы почему-то заходили на центр лба только в одном месте, пока вся остальная шевелюра страдала от хаотичности. Слегка небрежная борода полностью покрывала подбородок и нижнюю часть щек. Все это не имело значения, потому что пронзительные бледно-зеленые глаза вперились в лицо мэра. Они могли уничтожать, миловать, веселить и огорчать.
Ярчайшая палитра эмоций.
– Господин Гудвин! – ограничившись кивком, полицейский не спешил подходить. – Я – Рэйлан Догвелл. Новый шеф столичной полиции. Мне сказали, что нужно прийти к Вам за значком.
– Да, точно. Предыдущий глава департамента пропал больше полугода назад. Значок зачем-то забрал с собой, но мы сделали новый, – порывшись в ящиках, Себастьян без труда нашел заваленный бумагами значок в виде скрещенных перьев. Сдув пылинки с ценного атрибута, он швырнул его в центр стола, как в Голливудских фильмах. Это было забавно. – Возьмите.
– Благодарю, – он не был аристократом по рождению, но явно по манерам. Подобрав значок, бережно прикрепил к фуражке и критически осмотрел. – Я не только за этим к Вам пришел. – на его шее виднелся небольшой черный крест, слившийся с одеждой и потому незаметный ранее. – Мне нужно Ваше полное содействие в любых вопросах безопасности Столицы. Необязательно мне помогать или рассказывать в интервью о моих успехах. Достаточно будет простого невмешательства в мои дела.
– Сегодня уже второй человек просит меня оказывать услуги, но не задавать лишних вопросов. Это не так работает в моем Городе. Я предпочитаю дружескую атмосферу.