– Вы будете смеяться, но я никогда не пробовал никакого фаст-фуда, – наклонив голову, Рокуэлл подобрал завернутый в обертку бургер и откусил внушительный кусок. – Не могу сказать, что я много потерял.
– Серьезно? – сев в свое кресло, Королева впервые почувствовала облегчение. Это ее место. – Я часто питалась им, когда жила в Штатах. Времени на готовку не было, мы с супругом работали и почти не появлялись дома. Только под вечер. – вспоминая годы продуктивной молодости, она с улыбкой раскуривала уже пятнадцатую сигарету подряд. – Еще мы с Томом в детстве постоянно выпрашивали эту гадость у родителей. Представьте картину: семейство родовитых аристократов шло в Макдональдс ради какой-то дешевой отравы. Но было весело. – включив телефон, она обнаружила пару пропущенных от Волкера и сообщения в чате, куда он переслал новость о гибели Томаса. Его имя не упоминалось, однако в сеть просочились кадры разбитого вдребезги мотоцикла. Он не подлежал починке, но от этого становилось не менее тоскливо. – Том пользовался своим обаянием, чтобы уговорить наших… родителей. Извините меня. – Перри вскочила с кресла и вышла на балкон, переводя дыхание. В глазах появились предательские слезы. – Почему сейчас?
– К сожалению, я не могу прочувствовать Вашу боль, – сглотнув, Виктория выпрямилась, спиной ощущая присутствие Рокуэлла. Его спокойный, неспешный тембр успокаивал, заставляя держать себя в руках до последнего. – Я хоронил многих людей, но близких – никогда. Родители умерли, когда мне было восемнадцать. За пару лет до великих чисток. Можно сказать, им повезло. Но не их сыну, добровольцем ушедшему на войну. Я не смог попасть на похороны и уже тогда решил покончить с привязанностями.
– Зачем Вы это говорите? – развернувшись, женщина едва не столкнулась с Антихристом, давно распрощавшимся с частичкой человечности. – Что-то же должно держать Вас здесь, кроме мести и жестокости. – не раздумывая ни секунды, она положила замерзшую ладонь на колючую щеку и задержала, вглядываясь в удивительно глубокие глаза, лишенные искорки жизни. – Каждому нужен смысл. – казалось, ласка не всколыхнула ни единой струны мужской души. Он так и остался стоять. Ни один мускул не дрогнул на печальном лице фанатика.
– А Вы разве не живете местью? – наконец заговорил Джозеф, не отстраняясь от прикосновений. – По крайней мере теперь?
Резко убрав руку, Виктория сделала последнюю затяжку и выбросила окурок с балкона. Хватит. Окончательно закрывшись в себе, она зашла обратно в кабинет. На этом их история должна была закончиться. У них нет ничего общего. К взаимопониманию они не придут. Слишком маленькое расстояние между ними убивало. Невыносимая близость. И вместе с тем такая отчужденность в чужих глазах. Чувствуя непривычную для себя неловкость, Перри опустилась в кожаное кресло. Дрожащими пальцами она попыталась прикурить шестнадцатую сигарету, но в итоге сдалась и просто швырнула ее в центр стола. Ей была противна мысль проникнуться симпатией к человеку, которого она встретила пару недель назад. Он заслуживал чего угодно, кроме расположения так называемой Королевы. Но ведь так же можно говорить о Волкере? Разве он чем-то кардинально отличается от фанатика-террориста? Разумеется. Арман убивал людей ради развлечения, а еще силой принудил ее к интимной близости около семи лет назад. Шантаж, лесть, лицемерие, боль – вот основная составляющая их пресловутых отношений. Здесь же все совсем иначе.
Поэтому ей так плохо.
По спине до сих пор галопировали мурашки после ощущения горячей кожи на подушечках пальцев. Еще ни разу ее так сильно не злила предательская реакция собственного тела. Но ярость вызывал сам Рокуэлл, все еще стоявший на балконе. Зачем он приехал? Ради чего потратил столько времени и сил? Будто бы отвечая на мысленный вопрос, священник зашел внутрь через пару минут, дабы пронзить ее взглядом своих проклятых, безжизненных глаз. Не обремененных милосердием и любовью.
– Полагаю, мне пора, – он ни разу не отвел взгляд. И это выводило сильнее, чем трусость. Даже равнодушие было бы уместнее. – Спасибо… спасибо за вечер.
Она не ответила, упрямо закусив губу. Не нужно ничего говорить. Лучше просто отпустить его, не устраивая показательных сцен. Желательно было бы послать к черту, знакомством с которым он так кичится в своих проповедях. Но все пошло не по плану, когда священник, вместо ожидаемого хлопка дверью, внезапно подошел к ней с другой стороны и опустился перед креслом на колени. Его холодные, почти ледяные ладони прошлись по напряженной коже рук. Вдова повернулась к несмелому еретику только для того, чтобы встретиться с его губами. В противоположность ладоням – совсем теплыми.
Этот неправильный по всем канонам поцелуй длился пару секунд.
Первым отодвинулся Джозеф, давая женщине возможность дышать. Тем временем он смотрел на нее, ища глазами молчаливого одобрения, открытого презрения или вспыхнувшей ненависти. Кода пальцы Виктории потянулись к его изможденному болезнью лицу, он ожидал пощечины или приговора. Но едва ощутимая ласка, в точности копирующая предыдущую, говорила красноречивее любых слов. Не теряя времени, Рокуэлл склонил голову набок и, приблизившись, осторожно прошелся губами по открытой шее. Ему потребовалось всего пару часов светской беседы, чтобы найти ее слабое место. Выгнувшись, Перри обхватила крепкое тело руками и притянула к себе, не желая оставлять между ними не единого миллиметра свободного пространства. Кресло, неприятно заскрипев, начало медленно откатываться назад к стенке. Став на одно колено, пастор удержал его на месте, не отрываясь от своего занятия. Опускавшаяся на Город ночь окутывала их странной, безрассудной страстью.
Они не сопротивлялись.
Потянув неглубокий вырез черного траурного платья вниз, Джозеф освободил грудь от такой же темной ткани бюстгальтера и припал губами к покрытой веснушками ложбинке. Королеву очень забавляла мысль, что он может быть неопытным ввиду тяжелого жизненного пути, поскольку не особо производил впечатление монаха-соблазнителя. Но реальность иногда преподносила сюрпризы. Застонав, Виктория почувствовала, как он провел влажным языком вокруг соска и вобрал его в рот. В ее жизни было всего двое главных мужчин, не считая промежуточных знакомств. И память о них двоих выветрилась из затуманенного удовольствием рассудка. Вместе с болью, скорбью и слезами. Она не знала, куда деть непослушные руки – было слишком неудобно. Запустив пальцы в короткие волосы на затылке, Маргулис попыталась поцеловать его, но не смогла дотянуться до лица. Осознав свою главную ошибку, Пророк быстро подхватил ее под бедра и, оттолкнув кресло ногой, прислонил Королеву к гладкой поверхности стены. Не без чужой помощи избавившись от платья, женщина наконец-то заполучила полноценный поцелуй. Не жадный, не беспорядочный.
Скорее безумный, увлекающий в круговорот бессознательного.
– Я хочу тебя, – прикусывая шершавые губы преступника, Маргулис проводила по ним языком и вместе с тем продолжала нашептывать едва различимые слова. С трудом уловив смысл предложения, Рокуэлл моментально отстранился, снял с запястья намертво примотанные четки и накинул на шею, при этом перекидывая заостренное распятие за спину. – Все недостаточно хорошо, чтобы ты выкинул его? – прикусив мочку уха, Виктория усмехнулась.
Заметив, что неуместная шутка стала причиной его остановки, Перри смутилась и отвела глаза в сторону. Под пристальным взглядом серой радужки ее нутро сжалось. Однако он промолчал, тут же запуская ладонь под намокшее белье. Зажмурившись, Антихрист издал приглушенное рычание и одним рывком подхватил вдову под бедра, заставив обхватить собственный торс ногами. Он не стал мучить ее долгими ожиданиями и, стремительно расстегнув ремень, отодвинул мешавшую ткань, и вошел до самого основания. Не отрывая расширившихся до предела зрачков от бледных, искусанных губ, Джозеф наслаждался невообразимо прекрасным женским лицом. Он позволил женщине привыкнуть к новым ощущениям, пока снова не задвигался в ней. Нарочито медленно, неспешно. Лишь немая мольба в затянутом пеленой взгляде вынудила ускориться, переходя на совершенно другой темп. Она не смогла подстроиться под него. Чересчур много эмоций.
Правильных или неправильных – значения не имеет.
Не выдержав такого хаоса в мыслях, Перри сдалась первой и безвольно повисла у него на руках. Ему понадобилось всего пару толчков, чтобы догнать ее и, сцепив зубы на моменте кульминации, упереться лбом в плечо. По ним ручьями стекал пот. Дыхание сбилось, стало прерывистым и свистящим. Она склонна была винить курение. Но вкупе со сладкой истомой, разлившейся по расслабленному телу, это принесло одно сплошное блаженство. Они даже не заметили, как неосвещенный кабинет погрузился в ночную тьму. Почти не различая мужчину в темноте, Королева все равно чувствовала на себе этот взгляд. Нестерпимо тяжелый, но до странности спокойный. Отдышавшись, вдова приготовилась к тому, что он закроется, возведет ненужные барьеры и сделает вид, что ничего не произошло. Иногда так поступал Волкер, чтобы набить себе цену. Но с самого начало было глупо их сравнивать. Эти животные принадлежали разным породам.