Ничего не сказав, Рокуэлл положил теплую ладонь на раскрасневшуюся женскую щеку и, слегка потянув время, поцеловал Викторию в губы. После этого он помог ей удержаться на подкашивающихся ногах и довел до раскладывающегося дивана, с которого она подобрала маленький плед, дабы укрыться. Снова надевать траурное платье не хотелось. Скорбеть по-настоящему можно совсем иначе. Отпустив женское запястье, Джозеф отошел к окну и приоткрыл штору. Он не собирался курить. Дрожащие пальцы не позволяли сосредоточиться, а рассудок неизменно возвращался к только что пережитым сладостным мгновениям. Неполный лунный диск осветил нахмуренный лоб и сузившиеся зрачки монаха. Скрестив руки на груди, он простоял в такой позе около минуты.
– Ты можешь остаться здесь, – сначала она панически боялась возвращения Волкера, но потом ей вдруг стало плевать. Впервые за пять лет. – Диван раскладывается.
– Нет, – отрезал священник, не поворачивая головы. Следовало предвидеть такой ответ. Рокуэлл не собирался заходить дальше случайной связи, навеянной общей болью. Но зачем он тогда приезжал? – Это Enjoy the silence. – нащупав переключатель звука, Отец Джо сделал музыку громче. – Слова жестокости. Они разрушают тишину. – переведя две первые строчки, он повернулся к ней.
– Если Вам кажется, что это весело, то спешу заверить…
– Поехали со мной на Восток, – перебил лидер секты, заранее избавляя себя от конфликтов, ссор и обвинений. Как бы там ни было, он добился нужного эффекта: хозяйка клуба замерла на месте в нерешительности. – Ненадолго. Вас отвезут обратно за полдня. Я пробыл тут достаточно, чтобы понять, почему Вы почти прыгнули с крыши. Этот Город, он убивает. – смутившись из-за напоминания о попытке сбежать от боли, Виктория отвернулась. – Я Вас не заставлю, если не захотите. Но предложение останется в силе по крайней мере пару часов. Решайтесь. – так они стояли напротив друг друга, под очень старую, но проникновенную песню. Пока Виктория не укуталась в плед и не кивнула.
Комментарий к Меня там нет
* Гуру поет несколько строчек из русскоязычной версии “Belle” из мюзикла “Нотр-Дам де Пари”.
** Кетамин – синтетический галлюциноген, практически не вызывает зависимости.
*** Аномия – состояние общества при дезорганизации социальных норм и институтов.
**** Исаия 40:31.
========== Война одного человека ==========
Вечная, Призрачная, Встречная.
Сможет уберечь меня.
Обыденный сюжет всех религий.
Преданна.
Мне и мною предана.
Исполна изведала,
Рождение и смерть.
В каждом мире…
Би–2 – Вечная, Призрачная, Встречная.
Эдем вечен. Он выстоит под градом пуль, выдержит масштабные катаклизмы и переживет всех политиканов-краснобаев. Созданный по образу и подобию райского шалаша, клуб превратился в пристанище униженных, обездоленных и умалишенных. Тех, кого прогнившая система ломала, истязала и рвала на куски. Республика имела тенденцию уничтожать все красивое. Так проще. И не нужно оправдывать собственные гнусности, ведь оставшаяся после чисток грязь покорно идет на заклание и не задает лишних вопросов. Поэтому Эдем стал для кого-то символом спасения и стабильности. Находясь под прочной крышей, отрезанные от половины жестокого мира, жители скромных номеров временами открывали окна, впуская смрадный воздух разлагающихся масс. В этом на первый взгляд примитивном ритуале таилась открытая форма неподчинения. Попытка высмеять короткорукую власть, чьи клыки обламывались о кривой фасад старого здания. У них могло не быть настоящей свободы, ограниченной трехэтажным строением и четкой иерархией, но это лучше, чем быть подвешенным на цепях в звуконепроницаемых комнатушках различных служб безопасности и прочих безжалостных прихлебателей царского престола.
Эдем не просто так получил свое современное, немного ироничное название. Прошло двенадцать лет с тех пор, как трое отчаявшихся авантюристов подписали договор о создании общины. Перспективы вступить в войну с целой государственной машиной не рассматривалась. Просто они пережили столько лишений, столько страданий, что вряд ли когда-нибудь могли быть стать счастливыми снова. Они не от мира сего. Маркус, Виктория и Мелисса. Угрюмые интеллектуалы, выходцы из аристократии. Блестящее образование, перспективное будущее. И такая печальная судьба. У каждого своя. Их отвергло общество, признавая забытыми маргиналами. Лишними звеньями цепочки. Стая не принимала таких, неизменно разрывая на части, изгоняя со священных земель. Ведь остальные играли образцово-показательные роли, носили улыбающиеся маски, под которыми скрывались бездумные, потрепанные и потертые монстры. Но с этим безумным, дивным новым миром связь проходила все же строго по касательной. Троица решила придумать свои правила, избавиться от удушливых, въевшихся под кожу масок. Сбежать от несовместимых с жизнью трущоб Города. Чтобы не видеть застланную наркотической пеленой реальность.
Убогую, некрасивую, жуткую. *
Какого Олдоса Хаксли вам еще не хватает? Оглянитесь вокруг. Кругом поражения, провалы. Все собрано под одним куполом, тонкими черными ниточками расползаясь по мрачным кварталам. Проникая в души невинных, воруя частички светлых воспоминаний о прекрасной жизни. Но кому она теперь нужна? Распад, разруха, разобщенность. Новый слоган для обновленного мира. Ибо мы живем в эпоху неприкрытой честности. Больше не играем в пустые надежды и глупые мечты. Для любви места не осталось, лишь для извращенной похоти. И пока все ждали прихода истины, святая ложь начала звучать так искренне. Так волнительно и завлекающе. Люди поддались. Они были слабыми, уязвимыми и, самое главное – податливыми. Не читали книг, ленились, прыгали в бурный новостной поток, выдаваемый за личное мнение, и стабильно ходили голосовать за те же самые лица. Их дети вырастали в атмосфере подавления и фейкового индивидуализма. И не понимали, что продолжают традиции, погружающие страну в забвение.
Поколения медленно и уверенно вырождались.
Однако знаменитое трио мракобесов искало себе подобных дальше. И преуспело. Несмотря на то, что сначала в клуб стекались пациенты сумасшедшего дома, разыскиваемые преступники и торговцы картонными библиями. Стоило отдать должное, они весьма ответственно подошли ко всем требованиям и уставам. Салливан лично инструктировал первых постояльцев, занимая пост советника при Королеве и рецепциониста. За стойкой регистрации он оформил и внедрил много юридически правильно оформленных документов, застраховав имущество организации и жизни членов. Угрожающе нависающая над ними Ратуша требовала активных действий. Впоследствии со всех районов Республики начали съезжаться неудавшиеся политические деятели, картежники и честные полицейские, нонконформисты и журналисты-разоблачители, уставшие кинозвезды и амбициозные революционеры-подрывники. Они жаждали очиститься от Городской скверны и никогда не появляться на запыленных улицах. Собираясь большими компаниями в главном зале с пока что дешевыми табуретками, они прокуривали комнату и весело хохотали под негромкие звуки из магнитофона старого образца.
– Думаешь, эту музыку нужно выключить? – однажды поинтересовался Маркус, стоя на площадке второго этажа, откуда можно было наблюдать за скудной жизнью малоизвестной общины.
– Эта музыка для всех, – ласково прошептала Виктория, прикрывая глаза. – Эта музыка – все, что у них осталось.
Почему-то те роковые слова прочно врезались в память. Действительно. Обреченные не имели за душой ничего, кроме аккомпанемента с псевдо-веселыми мотивами, призванных затмить печаль, тоску и неизбежную кончину всех начинаний. Вот по какой причине здание именовалось Эдемом. Все хотели оказаться в сказке, поддаться иллюзиям и умереть счастливыми. С осознанием того, что Рай существует. Взамен требовались соблюдения простейших правил, закованных в золотистые рамочки и развешанные по всевозможным местам. Над стойкой ресепшна, на нижних этажах, в каждом номере, в баре и ресторане. В библиотеке строгий устав висел на входе и покоился под стеклянной панелью. Чтобы смертные помнили, кого следует бояться. Маркус, признанный хранитель законов, не отличался жалостью или состраданием к ближним. Он приводил в исполнение смертные приговоры так же быстро, как произносил воодушевляющую речь перед новичками.